Атомный дайджест «Беллоны». Август 2024
Обзор событий в области ядерной и радиационной безопасности, имеющих отношение к России и Украине
News
Publish date: 01/09/1998
Written by: Игорь Кудрик
News
5 октября отмечено третьей годовщиной того дня, когда ФСБ начала дело против Александра Никитина. ФСБ, преемник КГБ, оправдывала свои действия, утверждая, что доклад о ядерно- и радиационно-опасных объектах Северного флота, который готовила Bellona, содержит государственную тайну.
6 февраля 1996 года соавтор Александр Никитин был арестован у себя дома в Санкт-Петербурге сотрудниками ФСБ. В дальнейшем он был обвинен в государственной измене в форме шпионажа и разглашении государственной тайны. Следующие десять месяцев он провел в следственном изоляторе.
Со дня своего освобождения 14 декабря 1996 года, Никитин находится под подпиской о невыезде в Санкт-Петербурге. В течение последующего времени ФСБ предприняла семь неудачных попыток предъявить Никитину юридически необоснованное обвинение. Никитин стал символом прав человека и свободы слова в обновленной России. Суд над Никитиным будет также судом над демократией в сегодняшней России.
5 октября 1995 года, около 21:00 московского времени, ФСБ начала проведение наиболее крупной за последние годы "шпионской" операции. Офис объединения Bellona в Мурманске, а также квартиры сотрудников в Мурманске, Северодвинске и Санкт-Петербурге подверглись обыску. Несколько человек были привезены в ФСБ и допрошены той же ночью. Из офиса объединения в Мурманске были изъяты документы и компьютеры. В последующие месяцы было допрошено, в общей сложности, около 100 человек в Москве, Санкт-Петербурге, Мурманске, Северодвинске, а также некоторых городах Сибири.
Никакой информации не давалось относительно характера расследования, пока 1 октября ФСБ не выпустила пресс-релиз. По словам ФСБ, было возбуждено уголовное дело по факту разглашения государственной тайны в «материалах объединения Bellona» — материалах изъятых из офиса объединения в Мурманске при проведении обыска 5-6 октября. Как стало ясно позднее, речь шла о материалах готовящегося доклада "Северный флот — потенциальный риск радиоактивного загрязнения региона". Чтобы предотвратить утечку секретной информации за границу, 5 октября необходимо было вмешаться, сообщила ФСБ.
В действительности к 5 октября "утечка за рубеж" уже произошла: черновая версия доклада находилась в офисе объединения Bellona в Осло, и ФСБ об этом прекрасно знала (как стало известно в ходе этого процесса, телефоны офиса объединения в Мурманске, а также на квартирах сотрудников, стояли на прослушивании, по крайней мере, с июля 1995 года). Таким образом, если бы ФСБ действительно была заинтересована "стоять на страже национальной безопасности", то действия должны были быть предприняты ранее 5 октября. Но спецслужба имела иные намерения: терпеливо дождаться "утечки" информации за рубеж и только после ее совершения начать проведение "следственных действий", направленных на "предотвращение" этой самой утечки.
19 октября 1995 года были готовы результаты предварительной экспертизы черновой версии доклада объединения Bellona, проведенной в Мурманске. Согласно экспертам, доклад содержал гостайны в соответствии с "тремя приказами министра обороны". Информация о результатах экспертизы была оглашена на пресс-конференции начальником УФСБ по Мурманску и области несколькими днями позже. Не было сделано никаких комментариев по поводу того, как соотносится подобное заключение с положениями Конституции РФ и ряда федеральных законов, в которых гражданам гарантируется доступ к информации о состоянии экологии.
В течение октября, ноября и декабря 1995 года сотрудники объединения Bellona работали в библиотеках и архивах, восстанавливая материалы, изъятые ФСБ. В течение этих месяцев были восстановлены все документы, доказывая еще один немаловажный момент в этом деле: все данные для доклада были взяты из опубликованных источников. Все собранные материалы были в систематизированном виде переданы следствию ФСБ, которое, как стало известно позже, не приняла их во внимание, продолжая вести расследование.
5 декабря 1995 года объединение Bellona было неофициально проинформировано, что текст доклада был направлен на экспертизу в ГШ Министерства обороны РФ. К концу января 1996 года пришло заключение, согласно которому шесть из восьми глав доклада содержали государственную тайну.
Рано утром 6 февраля 1996 года Александр Никитин был арестован у себя на квартире в Санкт-Петербурге. Позднее в этот же день ему было предъявлено обвинение в измене родине в форме шпионажа и разглашении государственной тайны. В прокуратуре Санкт-Петербурга, где предъявлялись обвинения, Никитину был предложен адвокат: отставной офицер КГБ. Отказавшись от подобного "защитника", Никитин был направлен в следственный изолятор ФСБ, где ему было суждено провести следующие 10 месяцев.
Согласно практике, установившейся в ФСБ, защитники лиц, обвиняемых в преступлениях, связанных с государственной тайной, должны были пройти через процедуру оформления допуска. Для получения подобного допуска адвокат должен был согласиться на 5-летнее ограничение на выезд за рубеж. Помимо этого, ФСБ получала право прослушивать его телефоны.
Оформление допуска занимало не менее одного месяца, что вовсе не гарантировало, что в конце этой процедуры адвокат его получал. "Это будет зависеть от биографии адвоката", — откровенничал один из следователей ФСБ, говоря о деле Никитина. Принимая во внимание вышесказанное, ФСБ, как правило, предлагало в таких делах своего адвоката, уже имеющего оформленный допуск. В своем большинстве это были бывшие сотрудники КГБ.
Но в деле Никитина удалось избежать ведения расследования по запланированным ФСБ правилам игры. 27 марта 1996 года Конституционный суд Российской Федерации постановил, что отказ в предоставлении Никитину независимого адвоката является нарушением ст. 48 и ст. 123 ч. 3 Конституции РФ. Так известный российский правозащитник Юрий Шмидт стал адвокатом Никитина.
Получив доступ к своему подзащитному и материалам дела, Шмидт был удивлен, обнаружив, что обвинение против Никитина строится на информации главы 8 доклада объединения Bellona ("Аварии и катастрофы на атомных подводных лодках") и раздела 2.3.3 (описание проблем безопасности ядерных энергетических установок АПЛ третьего поколения). Хотя в шок адвоката привел другой момент, обнаружившийся в материалах дела, — по заключению военных экспертов, факт гибели АПЛ "Комсомолец" в Норвежском море в апреле 1989 года расценивался как государственная тайна, раскрытая Никитиным (это согласно заключению экспертизы).
Только спустя два с половиной месяца после ареста Никитина до следователей ФСБ, наконец, «дошло», что факт гибели трех советских атомных подводных лодок не может относиться к государственной тайне, поскольку известен всему миру. Таким образом, 11 апреля следователь подписал постановление о "частичном прекращении дела", оставляя в обвинении информацию по остальным авариям, описанным в главе 8 (раздел "Аварии с ЯЭУ и пожары на АПЛ"), а также упомянутый выше раздел 2.3.3.
24 июня 1996 года следствие ФСБ направило доклад на проведение повторной экспертизы. Экспертная оценка должна была проводиться 8 Управлением ГШ Министерства обороны РФ, Минатомом и тремя другими ведомствами. Последние три отказались участвовать в экспертизе, сославшись на свою некомпетентность в этих вопросах.
Результаты экспертизы прибыли во второй половине сентября 1996 года. Эксперты Министерства обороны до сих пор считали информацию в главе 8 (раздел "Аварии с ЯЭУ и пожары на АПЛ"), а также в разделе 2.3.3, как относящуюся к гостайне; в то же время Минатом, отказавшись анализировать главу 8, заявил, что в разделе 2.3.3 (описание проблем обеспечения ядерной безопасности на ЯЭУ третьего поколения) гостайн не содержится. Несмотря на такое заключение, раздел 2.3.3 не был изъят из обвинения: ФСБ предпочитала ссылаться на экспертные заключения, которые были в ее пользу. Эксперты Министерства обороны, обосновывая секретность данных, использовали секретные приказы, подписанные министром обороны в 1992 году и 1993 году. С содержанием приказов не были ознакомлены ни Никитин, ни его адвокат. Кстати, следователи ФСБ утверждают, что до сегодняшнего дня даже они не видели упомянутых приказов.
В течение 1996 года защита подавала несколько ходатайств на изменение меры пресечения, избранной в отношении Никитина. Ходатайства были рассмотрены в суде четыре раза: 4 апреля (Санкт-Петербургский военный суд), 10 июня (Дзержинский федеральный суд), 12 июля и 23 августа (Октябрьский муниципальный суд). Каждый раз Никитин возвращался в следственный изолятор вследствие того, что ст. 220 (1) УПК РФ не позволяет суду " рассматривать вопросы доказательства и виновности в этой стадии расследования", как постановил Военный суд (который фактически вел дело, не имея надлежащих юридических полномочий).
Ни один из судов не оценивал, дают ли предъявляемые свидетельства основания для продолжения содержания Никитина под стражей. Это явно нарушает международные стандарты, дающие обвиняемому право на незамедлительную и независимую юридическую оценку того, имеются ли веские основания для продолжения ограничения его свободы.
30 сентября 1996 года следователь объявил о завершении расследования. Защита начала ознакомление с материалами дела. В то же время, сам Никитин отказался от процедуры ознакомления в знак протеста против многочисленных нарушений, допущенных следователями ФСБ, его основополагающих прав и свобод, гарантированных российским законодательством и международными правовыми нормами. Более подробно об этом можно прочитать:
17 апреля 1996 года Bellona опубликовала текстовую версию доклада "Северный флот — потенциальный риск радиоактивного загрязнения региона", представленного во время проведения встречи стран "большой семерки", посвященной вопросам ядерной безопасности, в Москве. Копия доклада была изъята при передаче ее Никитину, когда он был в следственном изоляторе. 24 апреля ФСБ выпустила распоряжение, согласно которому доклад подлежал конфискации при обнаружении, т.к. в нем содержалась информация, относящаяся к гостайне. Копии доклада изымались на территории России в течение последующих недель.
В августе 1996 года Bellona опубликовала полную графическую версию доклада. 22 октября 1505 экземпляров доклада были конфискованы на таможне Санкт-Петербурга. Доклады были направлены в Россию для бесплатного распространения. Конфискация была проведена по распоряжению ФСБ Санкт-Петербурга. ФСБ объявила доклад "запрещенной литературой" и пообещала пресекать любые попытки ввоза доклада на территорию Российской Федерации. Позднее, конфискованные доклады были перевезены со складов таможни в ФСБ под предлогом "отсутствия у таможни помещения для хранения информации, составляющей государственную тайну".
Не говоря уже о самом термине "запрещенная литература", попытка остановить распространение доклада была, по меньшей мере, неумной. Русская, английская и норвежская текстовые версии доклада были помещены в сети "Интернет" еще в апреле 1996 года, в то время как печатная версия имела широкое хождение по всему миру. 26 октября в "Интернете" появилась полная графическая версия доклада на русском языке, доступная всем желающим.
Начиная с октября 1996 года и до декабря 1997 года, норвежские сотрудники объединения Bellona получали систематический отказ в выдаче въездных виз в Россию без предоставления вразумительного объяснения. Разъяснение сложившейся ситуации поступило в июне 1997 года от посла РФ в Норвегии г-на Фокина. В интервью ведущей ежедневной газете Норвегии «Афтенпостен» Фокин сказал, что сотрудникам объединения отказано в выдаче въездных виз по той причине, что Bellona работает с правами человека, а не с вопросами экологической безопасности, являющиеся полем деятельности организации.
Однако в декабре 1997 года ситуация внезапно улучшилась. С тех пор сотрудникам объединения Bellona выдавались визы, за исключением случая, когда сотрудники были приглашены Санкт-Петербургской правозащитной организацией «Гражданский контроль».
14 декабря 1996 года, по личному распоряжению Генерального прокурора РФ Юрия Скуратова, Александр Никитин был освобожден из следственного изолятора ФСБ под подписку о невыезде. События, развернувшиеся вокруг освобождения Никитина, требуют более подробного описания:
11 декабря, в 16:00 по московскому времени, в прокуратуру Санкт-Петербурга поступила телетайпограмма из Генеральной прокуратуры, в которой содержалось указание освободить Никитина из следственного изолятора. Получив распоряжение Генеральной прокуратуры, прокуратура Санкт-Петербурга и ФСБ, вместо того, чтобы освободить Никитина, подготовили обвинительное заключение и ряд других документов, подделав на них выходные даты, с тем, чтобы создалось впечатление, что на момент получения распоряжения из Генеральной прокуратуры дело Никитина уже было передано в суд. Потребовалось личное вмешательство Генерального прокурора РФ Юрия Скуратова для освобождения Никитина 14 декабря 1996 г.
После освобождения Никитин находился в Санкт-Петербурге под подпиской о невыезде. Его дело было направлено в ФСБ на дополнительное расследование. Заместитель Генерального прокурора РФ Михаил Катышев заявил, что "шпионаж здесь и не ночевал"; в то время как разглашение гостайны потребует дополнительного расследования.
27 января 1997 года Михаил Катышев направил в ФСБ распоряжение относительно дополнительного расследования дела. В этом распоряжении Катышев отмечает, что проверка дела выявила «наличие ряда существенных недостатков — «предъявлено неконкретное обвинение и применены нормы, не предусмотренные Конституцией РФ».
Указаны следующие нарушения:
Катышев дал указание ФСБ провести дополнительную экспертизу, чтобы определить содержит ли доклад секретную информацию. Новая экспертиза должна была провести сравнительный анализ текста доклада с открытыми источниками и быть основана не на секретных нормативных актах, а на Законе «О государственной тайне» от 21 июля 1993 года и «Перечне сведений, относящихся к государственной тайне», введенным в действие в соответствии с Указом Президента № 1203 от 30 ноября 1995 года. Причем по последнему нормативному акту, принятому после инкриминируемых Никитину действий, необходимо было предварительно определить наличие устанавливающей либо отягчающей ответственности по сравнению с ранее действовавшими нормативными актами.
Дополнительное расследование было начато в феврале 1997 года и продолжалось до 17 сентября. За этот период Никитина вызвали в ФСБ 7 раз для выполнения различных формальностей. Никакого расследования не проводилось, за исключением назначения новой экспертной группы, состоящей из офицеров 8 Управления ГШ Министерства обороны РФ. Группа подготовила свои заключения 28 мая 1997 года.
На этот раз эксперты обнаружили наличие гостайны в описании аварий на шести атомных подводных лодках, приведенные в главе 8 доклада. Предыдущие заключения экспертов отнесли к гостайне 34 эпизода, описанных в главе. Эксперты в очередной раз подтвердили, что в разделе 2.3.3 доклада также содержатся гостайны. Их заключение частично основывалось на вышеупомянутом секретном приказе No. 071 от 1993 года и частично на секретном приказе No. 055 Министерства обороны, изданном в августе 1996 года, когда Никитин проводил седьмой месяц в изоляторе. Это заключение напрямую нарушало указание Катышева. Военные эксперты также осмелились обратиться к Конституции в попытке отклонить точку зрения принятую заместителем Генерального прокурора и Конституционным судом. Они попытались доказать, что использование секретных и имеющих обратную силу ведомственных нормативных актов не противоречит Конституции.
17 июня 1997 года Никитину было предъявлено несколько измененное обвинение, уже четвертый вариант. Обвинение было основано на вышеупомянутых приказах, но, несмотря на последнее заключение экспертов, в котором говорилось, что государственная тайна была разглашена только в описании аварий на борту шести атомных подводных лодок, следователь ФСБ включил данные относительно всех 34 подлодок, в соответствии с заключениями экспертов, проводившимися ранее. Ознакомившись с обвинением, Никитин попросил одну неделю на то, чтобы подготовить свои пояснения. Следователь отказался это сделать, предоставив Никитину только один день. На следующий день следователь уехал в Москву, чтобы подать в Генеральную прокуратуру ходатайство на продление срока следствия еще на три месяца, обосновывая это тем, что "необходимо провести ряд следственных мероприятий" по пояснениям Никитина. Получив положительный ответ, первым "следственным мероприятием" следователя был уход в продолжительный отпуск. Таким образом, ни одно из пояснений, подготовленных Никитиным, не было принято следствием во внимание при предъявлении уже пятого по счету обвинения.
9 сентября 1997 года Никитину было предъявлено пятое по счету постановление о предъявлении обвинения в измене родине и разглашении государственной тайны. Это обвинение в точности совпадало с обвинением от 17 июня, за исключением того, что сейчас оно полностью основывалось на секретных приказах МО, изданных в августе 1996 года (055:96). Ссылки на приказ № 071 от 1993 года были убраны. Применение неопубликованных нормативных актов, имеющих к тому же обратную силу, является грубым нарушением общепринятых принципов юридической защиты. Эти принципы закреплены как в положениях Конституции РФ, так и в Европейской конвенции по правам человека.
Более того, как стало ясно 17 сентября, ФСБ изъяла все подделанные документы, относящиеся к незаконной попытке передачи дела Никитина в суд, чтобы предотвратить его освобождение из изолятора по указанию Генерального прокурора в декабре 1996 года (см. "Александр Никитин освобожден из следственного изолятора").
17 сентября защита Никитина направила ходатайство в следственную службу ФСБ Санкт-Петербурга, касающееся восстановления изъятых документов. Ответ поступил 30 сентября и содержал отказ. 1 октября адвокаты направили жалобу с аналогичным требованием в адрес Генеральной прокуратуры РФ. 15 ноября заместитель Генерального прокурора Катышев дал указание ФСБ восстановить изъятые документы. Через несколько дней Никитин и его адвокат начали ознакомление с материалами дела, содержащими 22 тома (более 5000 страниц). Одновременно Борис Уткин, старший следователь ФСБ, был заменен Александром Колбом, собирающимся на пенсию.
На пресс-конференции 22 октября 1997 года, во время официального визита в Россию премьер-министра Канады Жан Кретьена, российский премьер Виктор Черномырдин заявил, что Никитин получит разрешение покинуть Россию "как только расследование дела будет закончено". Черномырдин, очевидно, не знал, что формально следствие было закончено ФСБ 17 сентября. Тем не менее, его слова обошли заголовки российских газет. Министерство иностранных дел России пыталось по-своему интерпретировать заявление Черномырдина, в ответ Никитин заявил, что он не собирается уезжать, пока его имя не будет оправдано в справедливом суде.
Защита Никитина направила ходатайство в ФСБ 15 января 1998 года, а также копии в прокуратуру Санкт-Петербурга и Генеральному прокурору в Москву. Ссылаясь на указание Катышева от 27 января 1997 года, в ходатайстве требовалось полное прекращение дела из-за неконституционной его юридической основы. В нем также требовался доступ ко всем секретным приказам, примененным ФСБ в качестве основания для выдвижения обвинения против Никитина.
К концу месяца стало ясно, что в Генеральной прокуратуре дело было передано другому заместителю Генерального прокурора, Александру Розанову. В то время как его предшественник после своих многочисленных указаний занял благоприятную позицию по отношению к Никитину, позиция Розанова оставалась неясной.
24 февраля ФСБ отклонила ходатайство защиты по всем главным пунктам. В отказе ФСБ обвинила защиту, настаивающую, что использование секретных и имеющих обратную силу приказов нарушает Конституцию, в "юридическом нигилизме". Требование защиты предоставить секретные приказы было отклонено, на том основании, что "международные принципы прав человека разрешают государству ограничивать право гражданина на информацию". Точка зрения ФСБ была поддержана прокурором Гуцаном в прокуратуре Санкт-Петербурга, который в письме от 19 февраля утверждает, что, несмотря на то, что использование федеральных законов, имеющих обратную силу, неконституционно, применение имеющих обратную силу секретных приказов вовсе не противоречит Конституции.
В тот же самый день, ФСБ предъявила шестое по счету обвинение Никитину. Оно оказалось более или менее идентично с обвинением от 9 сентября 1997 года кроме двух моментов:
1. Количество АПЛ, по которым была разглашена государственная тайна, было уменьшено с 34 до 19.
2. Приказ № 071 от 1993 года был заново представлен как часть основания обвинения и применен вместе с приказом № 055 от 1996 года.
После заявления ходатайства 15 января, адвокатам Никитина была предоставлена встреча с заместителем Генерального прокурора Розановым в марте 1998 года. Атмосфера встречи была положительна. Розанов выслушал все аргументы защиты. Затем он поинтересовался, согласились бы они на некоторый компромиссный вариант. Из-за очевидного отсутствия юридической основы дела адвокаты отклонили его предложение. Тогда Розанов сказал, что ему потребуется несколько недель для более внимательного изучения дела.
Результатом его оценки стало письмо от 21 апреля, адресованное прокуратуре г. Санкт-Петербурга. Розанов заявил, что использование секретных и имеющих обратную силу приказов действительно нарушает Конституцию России. Однако он также заявил, что обвинение обоснованное, сославшись на заключение экспертизы, проведенной весной 1997 года. В нем говорилось, что государственная тайна была разглашена в главах 8.2 и 2.3.3 доклада объединения Bellona. Поскольку эта экспертиза была основана на тех же самых секретных и частично имеющих обратную силу приказах, которые согласно Розанову не могут служить основанием для обвинения, то характеристика обвинения как «обоснованное» не имеет большого смысла. Создается впечатление, что Генеральная прокуратура хочет передать суду окончательное решение по этому делу.
1 мая Никитин обнаружил, что у его 15-летней «Лады» пробиты покрышки колес. В течение последующих дней "люди в черном" сопровождали его и его семью каждый раз, когда они выходили на улицу. 3 мая, один из его адвокатов, Иван Павлов, приблизился к одному из этих людей и спросил, кто они такие. Человек не ответил, а вместо этого потребовал у Павлова документы. Павлов дал ему свое удостоверение адвоката. Неизвестный отшвырнул удостоверение и предупредил Павлова, чтобы тот держался подальше от этого дела. 6 мая замок автомобиля Никитина был залит бакситной смолой. Еще несколько неприятных эпизодов произошли в течение первых двух недель мая.
Никитин направил заявление на имя прокурора Санкт-Петербурга с просьбой провести расследование этих инцидентов. Газета The St. Petersburg Times писала об этих инцидентах в нескольких статьях в течение мая, и опубликовала ряд фотографий машин, постоянно следовавших за Никитиным. Вскоре прямое преследование внезапно прекратилось. Конечно, невозможно доказать, кто стоял за всем этим. Однако адвокаты Никитина полагают, что преследование являлось попыткой ФСБ навязать Никитину компромисс, при котором он признает себя виновным, по крайней мере, в части предъявленных обвинений.
8 мая ФСБ предъявила седьмое обвинение. Обвинение оказалось бы копией обвинения от 24 февраля, если бы не один важный факт: все ссылки на секретные и частично имеющие обратную силу приказы, нарушение которых инкриминируется Никитину, были удалены. Сейчас обвинение целиком основано ст. 5 Закона «О государственной тайне». Однако в сентябре 1995 года, когда Никитин, согласно обвинению, совершал свою "преступную деятельность", это положение лишь означало, что информация в пределах некоторых категорий "может относиться к государственной тайне". Сама по себе эта статья к государственной тайне ничего не относила, так как засекречивание должно было происходить в соответствие с процедурой, описанной в ст. 9 Закона «О государственной тайне» (через президентские и министерские приказы).
В то время как предыдущие обвинения имели неконституционную юридическую основу (секретные и имеющие обратную силу приказы), новое обвинение вообще не имеет никакой юридической основы. Кроме того, более подробная оценка обвинения и сравнение его с предыдущими, показывает, что они де-факто, как и раньше, продолжают базироваться на тех же самых секретных и имеющих обратную силу приказах. Единственное, что сделала ФСБ для выполнения указания Генерального прокурора, так это исключила сами ссылки на секретные приказы, в то время как выдержки из текста этих статей остались без изменений.
26 июня Никитин и его адвокаты объявили, что они закончили ознакомление с материалами дела. Одновременно они направили ходатайство в Верховный суд РФ с просьбой рассмотреть данное дело по первой инстанции. Такой вариант возможен согласно ст. 38 УПК РФ в том случае, если дело является трудным и имеет общественную значимость. В это время ФСБ передала материалы дела в прокуратуру Санкт-Петербурга, которая 29 июня отправила их в Городской суд Санкт-Петербурга. К делу было приложено обвинительное заключение. По той причине, что нормы УПК РСФСР не позволяют обвиняемому и его адвокатам знакомиться с обвинительным заключением до назначения даты суда, защита не имела доступа к этому документу до 16 сентября 1998 года.
В августе Никитин был проинформирован Верховным судом РФ, что его просьба о слушании дела по первой инстанции отклонена, и что слушание дела будет проходить в Городском суде Санкт-Петербурга. Причины, которыми Верховный суд мотивировал свое решение, неубедительны ни с юридической, ни с фактической точек зрения. Во-первых, неверно то, что рассмотрение дела в Верховном суде по первой инстанции ограничит право Никитина обжаловать принятое решение (см. постановление Конституционного суда России от 6 июля 1998 года). Во-вторых, есть основания сомневаться, что Городской суд будет способен к проведению объективного и беспристрастного суда.
16 сентября 1998 года судья Сергей Голец, который был назначен председательствующим судьей в конце июля, сообщил Никитину и его адвокатам, что суд начнется в 10:30 утра 20 октября 1998 года. Защита немедленно получила доступ к обвинительному заключению после назначения даты суда. Никитин по-прежнему обвиняется в государственной измене в форме шпионажа и передаче государственной тайны иностранной организации, а также разглашении государственной тайны с тяжкими последствиями для безопасности Российской Федерации. Кроме того, часть обвинения, относящаяся к подделке удостоверения, стала частью обвинительного заключения.
Однако в постановлении от 16 сентября 1998 года судья Голец убрал из дела часть, относящуюся к подделке документов. Решение Гольца стало своего рода ответом на ходатайство, отправленное адвокатами Никитина 7 июля 1998 года, в котором они требовали полного закрытия дела из-за недостаточной юридической основы. В ходатайстве адвокаты указывали, что обвинения в государственной измене и разглашении государственной тайны не имеют законного юридического основания, так как они де-факто основаны на секретных и частично имеющих обратную силу приказах и, таким образом, нарушают ст. 15 ч. 3 и ст. 54 Конституции России. Законность их ходатайства подтверждается тем фактом, что "фактическая" часть обвинительного заключения содержит почти 20 прямых ссылок на упомянутые приказы. Эту часть ходатайства судья посчитал преждевременным. Этот вопрос должен, по мнению судьи, быть сначала исследован в судебном заседании.
Тот факт, что судья Голец не просто отклонил ходатайство без указания причин, а назвал его «преждевременным», может расцениваться как позитивный сигнал. Однако, хотя в ч. 3 ст. 123 Конституции РФ и говорится, что суд должен быть справедливым и проводится на принципе равенства сторон, существуют сомнения, что обвиняемый будет ознакомлен с секретными приказами, за нарушение которых он и обвиняется. Есть сомнение и в том, получит ли сам судья эти приказы. Поэтому возможность осуществления справедливого суда над Никитиным все еще находится под вопросом, и эти сомнения подкрепляются информацией о составе суда.
Согласно дополнениям, внесенным в ст. 15 УПК РСФСР, дела, по которым предусмотрено наказание свыше 15 лет, должны рассматриваться коллегией из трех профессиональных судей. Поскольку максимальный срок, который грозит Никитину, составляет 20 лет, новый вариант закона применим и к этому делу. Однако Федеральным законом от 9 июля 1998 г. действие ст. 15 приостановлено (в связи с нехваткой судей в России). Поэтому дело будет рассматривать суд в составе одного судьи и двух народных заседателей. Поскольку дело касается государственной тайны, народные заседатели должны пройти процедуру оформления специального допуска в ФСБ, в соответствии со ст. 21 Закона «О государственной тайне».
Помимо этого, в отношении Никитина (в нарушение ст. 49 Конституции РФ) рядом ведущих политиков и официальных лиц России были сделаны заявления, которые являются явным нарушением принципа презумпции невиновности. Если даже народные заседатели и не будут «согласованы» в ФСБ, созданное вокруг дела негативное в отношении Никитина общественное мнение может повлиять на их решение.
Советник президента Бориса Ельцина, г-н Сатаров и исполняющий обязанности Генерального прокурора Юрий Чайка заявили в августе 1996 года, что Никитин "виновен в шпионаже и государственной измене". Прокурор Санкт-Петербурга, Владимир Еременко, в феврале 1997 года назвал Никитина "иностранным шпионом". Глава петербургского ФСБ, Виктор Черкесов, который к августу 1998 года стал вторым человеком в ФСБ РФ, сказал годом позже в телевизионном интервью: "Никитин — шпион, и нам не составит труда доказать это".
Наиболее поразительный пример предубеждения, однако, был продемонстрирован министром по атомной энергии России Евгением Адамовым, который в интервью на радио в мае 1998 года сказал, что Никитин занимался сбором информации не об экологии, а о российском военном потенциале, что эти данные содержат ответы на профессионально поставленные вопросы разведки. Это заявление не имеет никакой связи с действительностью, так как фактическая информация, в передаче которой иностранному государству обвиняется Никитин, касается 6 (+13) аварий на атомных подводных лодках, которые произошли с 1968 по 1989 год и которые сейчас уже выведены из боевого состава ВМФ России. Кроме того, единственная информация относительно этих аварий, в разглашении которой обвиняется Никитин, — это количество радиоактивных выбросов в окружающую среду в результате аварий (факт, подтверждающийся при внимательном изучении обвинительного заключения).
Однако общественное предубеждение имело свое воздействие. Когда в июле 1998 года дело было близко к рассмотрению в суде, в некоторых средствах массовой информации настроения были примерно такими: "Наконец, шпион будет наказан по заслугам". В то же время есть причина надеяться, что сам судья не попадет под влияние таких заявлений. Стоит принимать во внимание, что предубеждение сделало Никитина предателем в глазах рядовых россиян. Даже если гражданские судьи и не подобраны ФСБ, есть основания полагать, что судить они будут, руководствуясь «идейными» соображениями, а не законами.
Дело Никитина — это значимая веха в установлении законности в России. Если суд будет проводиться в соответствии с общепринятыми принципами права, следовать которым обязалась Россия, приняв Конституцию и ратифицировав Европейскую конвенцию по правам человека, то у Никитина нет причин бояться его исхода. Однако обстоятельства, указанные выше, могут привести к сценарию, при котором Александр Никитин может быть признан виновным по выдвинутому против него обвинению.
В ходе этого процесса следствием ФСБ и прокуратурой были допущены многочисленные нарушение Конституции РФ и ряда положений международных принципов уголовного преследования. Конкретно были нарушены следующие положения Европейской конвенции по правам человека: ст. 5 (самовольное лишение свободы), ст. 6 (право на справедливый суд) и ст. 7 (обвинение должно иметь ссылку на закон). Сегодня, когда дело передано в суд, положение о справедливом суде становится наиболее актуальным по причине поступившей информации о составе суда: председательствующий и два народных заседателя, согласованных в ФСБ. Вынесение обвинительного приговора в отношении Никитина будет означать поворот вспять на пути установления правового государства в России. Как заявил один из адвокатов Никитина Генри Резник в интервью еженедельнику "Огонек" в июле 1997 года: «Завершить дело Никитина сможет только смелый человек, но проявлений героизма в настоящее время ожидать не приходится».
Слова Резника указывают на возможный исход дела Никитина — вместо вынесения приговора Городской суд пошлет дело в ФСБ на доследование. Однако Россия, согласно международному и собственному конституционному закону, обязана закончить уголовное дело в определенный срок. Если дело опять пошлют на доследование, то это будет означать, что Никитина обвиняют уже более 3 лет и конца дела не видно. В течение всего этого времени он подвергался серьезным ограничениям своей личной свободы (десять месяцев в следственном изоляторе и более 22 месяцев под подпиской о невыезде). Кроме того, тот факт, что следствие вело это дело более трех лет, получив в результате обвинительное заключение, которое неполноценно как с юридической, так с фактической точек зрения, также показывает бессмысленность такого решения.
Следовательно, единственным законным решением Городского суда Санкт-Петербурга может быть оправдание Никитина по всем статьям обвинения. Остается надеяться, что у назначенного судьи хватит смелости для принятия подобного решения.
Обзор событий в области ядерной и радиационной безопасности, имеющих отношение к России и Украине
Обзор событий, влияющих на окружающую среду в российской Арктике – в первую очередь факторов, вызывающих риски загрязнения и влияющих на процесс изменения климата
Использование Севморпути сопряжено с большим количеством климатических, экологических и политических рисков, считает «Беллона»
Генеральный директор организации Рафаэль Гросси предупреждает, что ситуация на ЗАЭС остается «опасной и очень нестабильной»