Дело Пасько: день пятнадцатый (3 августа)

Показывается торжественная процессия судейской бригады: впереди Дмитрий Кувшинников в развевающейся мантии, за ним кругленький, как Азазелло заседатель с кошачьими усиками, это мичман Морозов, за ними вприпрыжку поспевают народные заседательницы. Основная и две запасных. Мы мило здороваемся. Стали почти родными. Тут то и кроется опасность. Эти, милейшие на первый взгляд, люди через три, а может и четыре месяца, будут решать судьбу Григория Пасько.

Накануне все радиостанции города сообщили, что в городе Большой Камень на заводе по утилизации и ремонту АПЛ запущена установка по переработке низкоактивных радиоактивных отходов. Все сделано на деньги американских налогоплательщиков. Причем. мне в глаза бросилось, что радийные журналисты ограничились набором дежурных фраз из пресс-релиза, а местные газетчики тоже отделались информашками. А расширенной информации, – сколько же всего в крае накоплено этих самых низкоактивных отходов, где они хранятся, как, сколько времени уйдет на их переработку, какова производительность новой установки никто не дал. Не было и комментариев местных экологов – насколько экологически безопасна новая установка. Вот какой пердимонокль получается: местные адмиралы дуют щеки вместе со своими гэбэшными собутыльниками, чтобы доказать, что Пасько – ужасный шпионище, которого не то, что посадить, а в распыл давно пора пустить, и лишь по недосмотру он еще землю топчет. И даже пиццу ест. А американцы, сложив все им известные саксонские матюки на головы этих придурков в погонах, выделяют деньги: возьмите, но не соприте, запустите установку, но не испортьте при помощи лома и кое- какой матери. Так ведь об этом и писал военный журналист Пасько: море радиоактивных отходов, накопленных флотом, списанных ракет с ядовитым гептилом, затопленные боеприпасы угрожают Приморью, его жителям, его будущему. А журналиста бросили на тюремные нары, в одиночку. Представляю, сколько шампани и водяры выкушали флотские начальники на презентации новой установки, сколько слов за экологию они сказали!

Накануне я почти всю ночь читал новую книгу Григория ”Цвет времени”. В ней есть строки, переворачивающие душу. В особенности строки из его писем любимой жене Гале. Жаль, что тираж книги столь мал. Я все время пишу, – обвиняют журналиста, посадили журналиста, пытаются сломить журналиста. Григорий – настоящий русский литератор. И вся эта гебешная свора, даже приняв страшный допинг, разработанный в совершенно секретных институтах, никогда не сможет выдавить из своих куцых мозгов ни одной строчки, которая бы могла оказаться рядом со строками из ”Цвета времени”.



Люди, друзья, знайте, – во Владивостоке судят русского писателя, поэта. Ему хотят дать двадцать лет лагеря строгого режима. Этому режиму не нужны ни журналисты, ни писатели, пишущие правду.

Время в судейских коридорах тянется томительно долго. Наконец, в 18.00 судейская бригада удаляется из зала. Оба адвоката в этот вечер пятницы настолько измочалены, что я, – как ни пытался не смог взять у них интервью. И только Григорий смог прокомментировать прошедший день:

— В начале судебного заседания было зачитано письмо из НЧК. В первых строках они всячески расшаркались перед Тихоокеанским флотским военным судом. Такая японская учтивость была разведена – куда там! А дальше в письме сообщалось, что прибытие в суд сотрудников НЧК компания считает нецелесообразным. Насу Хироюки очень, ну очень занят в Хоккодате. А Такао Дзюн загружен еще больше. Снимает фильм о десятилетии распада СССР. Сегодня был допрошен бывший начальник медслужбы береговой технической базы (БТБ), подполковник медицинской службы Анатолий Лукьянец. Он показал, что видел, как я работал на территории БТБ, интересовался исключительно вопросами утилизации радиоактивных отходов. Судья предъявил ему схему базы, якобы изъятую у меня на квартире во время обыска. Лукьянец твердо ответил, – ничего секретного в этой схеме нет. А после допроса, в перерыве, сказал мне в коридоре: до суда со мной общались представители ФСБ. И пояснили – Пасько торговал материалами, сливал их японцам, заешь, какая у него квартира во Владивостоке, да еще в Москве?

Давняя, паскудная тактика, которая не меняется у гэбни уже много тысяч лет, потому что гэбня, она и в древнем Египте – гэбня. Посмотри, какой у соседа дом, это потому что он работает на Месопотамию.

Вторым свидетелем был командир БТБ Николай Олару. Этот орел, в отличие от многих, уже представших перед судом, говоривших – да я не особенно хорошо помню, что там делал Пасько в 97 году, назубок знал все даты. Какая глыба, какой матерый человечище! Натаскали своего питомца местные Карацупы, прикормили человечинкой. Этот начальничек очень твердо заявил, что схема БТБ, изъятая у Пасько, совершенно секретна. И потом очень долго и нудно стал объяснять, по каким именно критериям можно вычислить гостайну. Но запутался. Тогда он стал рассказывать про технические характеристики тепловыделяющих элементов, про тонкости секретного делопроизводстава. И тут адвокат Иван Павлов спросил знатока гостайны, какое у него образование. Олару ответил – я закончил общевойсковое командное училище, служил командиром роты охраны. После этого судья попросил Григория подтвердить или опровергнуть показания свидетеля. На что Пасько ответил просто: в технических вопросах, и проблемах секретного делопроизводства я разбираюсь столь же плохо, как и свидетель. Олару промолчал.

За пятнадцать дней судебного процесса в зале побывал 21 свидетель. Осталось допросить еще 45.