Появление палаточного городка экологов пришлось как раз на подготовку судебного заседания, в ходе которого Красноярский областной суд должен заслушать требования экологических организаций по предоставлению права провести референдум, который должен будет определить, хочет ли население Красноярского края принять в своем регионе планируемые к импорту из-за рубежа примерно 20 тонн отработанного ядерного топлива (ОЯТ). Для получения права провести этот референдум жители Красноярского края собрали прошлой зимой приблизительно 40 тысяч подписей. По законодательству Красноярского края, для проведения референдума достаточно собрать 35 тысяч подписей.

В прошлом феврале Красноярская избирательная комиссия, из-за нескольких мелких формальностей, объявила недействительными 31 700 подписей и не разрешила проведение референдума — примерно так же, как это случилось год назад, когда властям удалось «благополучно» избежать общенационального референдума, который предоставил бы гражданам возможность своими собственными голосами решить судьбу законодательства о ввозе ОЯТ. Тогда экологи собрали два с половиной миллиона подписей — на полмиллиона больше количества, требуемого для проведения общенационального референдума — все только для того, чтобы услышать, что 800 тысяч собранных подписей признаны недействительными из-за таких ошибок, как неправильно заполненные гражданами адреса их местожительства.

Согласно планам, палаточный лагерь будет стоять в Березовке неделю, в течение которой, как полагают организаторы, число протестующих должно вырасти до не менее 150 человек.

В эту субботу, вскоре после того, как экологи начали ставить первую палатку и вывешивать плакат с надписью «Новый Чернобыль? Спасибо, нет!», в лагерь, расположенный на поляне в примерно 400 метрах от дороги, ведущей в закрытый ядерный городок Железногорск, приехал с проверкой полковник Александр Бычкунов из Красноярского областного управления внутренних дел. В сопровождении трех лейтенантов, Бычкунов подошел познакомиться с организаторами протеста и несколько минут разговаривал с сопредседателем экологической организации «Экозащита!» Владимиром Сливяком.

Как рассказал Сливяк, Бычкунов разговаривал с ним в фамильярной манере, будто они были давними приятелями, хотя до этого их знакомство ограничивалось одним-двумя разговорами по телефону.

Сливяк охарактеризовал фамильярный тон Бычкунова как «прием запугивания».

«Было очевидно, что он знал обо мне гораздо больше, чем он мог узнать из нескольких телефонных разговоров», — сказал Сливяк в интервью с корреспондентом Bellona Web. «Стало ясно [из нашей беседы], что если у него и имеются какие-либо материалы и досье на меня, он серьезно просмотрел их перед встречей».

Как сказал Сливяк, утром в пятницу, за день до того, как протестующие заняли поляну, полковник Бычкунов персонально позвонил коллеге Сливяка Алисе Никитиной, второму сопредседателю организации «Экозащита!», и имел с ней такой же разговор, как на следующий день с ним самим.

После того, как Бычкунов покинул палаточный городок, на шоссе напротив лагеря занял свой пост автобус, привезший патруль из приблизительно сорока милиционеров. Еще десять сотрудников правоохранительных органов расположились в машинах на другой стороне поляны, а несколько милиционеров даже пошли с обходом по лесу, окружающему лагерь.

На протяжении всего дня, по крайней мере, пять патрульных групп милиционеров, одетых в форму и в штатское, подходили к палаткам, чтобы расспрашивать протестующих, еще и еще раз, о цели их пребывания в Березовке. Некоторые постояльцы лагеря говорили о том, что милиция буквально следовала за ними по пятам, когда они пересекали шоссе, чтобы зайти в уборную придорожного кафе. Вечером патрульные милиционеры въехали на автобусе на территорию лагеря и записали паспортные данные каждого из протестующих.

В лагере, по требованию организатора протеста, экологической группы «Экозащита!», поддерживается строгий запрет на употребление спиртного, а все быстроразлагающиеся пищевые отходы закапываются в ямах, вырытых протестующими. Другие отходы — жестяные банки и пластмассовые бутылки — несколько раз в день относятся к помойным бакам, стоящим за пределами лагеря, так что, как говорят организаторы городка, нет никакой причины, которая могла бы объяснить такое пристальное внимание многочисленных сотрудников милиции — кроме того факта, что целью протеста является «неудобная» тема защиты окружающей среды.

Большей части молодых постояльцев лагеря — многие из которых находятся в студенческом возрасте, или даже моложе, и совсем недавно вступили в ряды российского движения в защиту окружающей среды — было трудно понять, почему правоохранительные органы проявляют такой интерес к происходящему.

«Тут столько милиции, что можно подумать, будто они ждут здесь появления [Осамы] Бен Ладена, но мы-то с вами понимаем, что это мирная демонстрация», — сказал Сливяк, говоря перед группой протестующих, чтобы снять напряжение, нагнетаемое присутствием милиции.

«Однако мы также должны понимать, что выступая против ввоза радиоактивных отходов в Россию, мы в некоторой степени защищаем точку зрения, которая выражает несогласие с государством и его законами, вот почему они нас опасаются».

Защитники окружающей среды, участвующие в протесте, приехали из Москвы, Екатеринбурга, Калининграда, Санкт-Петербурга, и даже из Соединенных Штатов. В течение недели, говорит Сливяк, скорее всего, приедут представители и других российских городов и стран Восточной Европы.

Ольга Подасенова, ветеран экологического движения, представляющая на неделе протеста в Березовке Екатеринбургский Экологический Союз, без удивления восприняла милицейское патрулирование палаточного городка, явно заставляющее нервничать многих более молодых защитников окружающей среды.

«Я думаю, что многие относятся к «зеленым» как к неким марионеткам, подлизывающимся к Западу. Секретные службы и милиция не потому настроены против нас, что мы выступаем против атомных электростанций, а потому, что они думают, будто мы продались Западу и действуем по их указке — многие из моих собственных друзей называют меня шпионкой», — сказала она.

«На поверхности это звучит как шутка — но если заглянуть глубже, видно, что они думают так совершенно серьезно».

—>
Нина Никулина, приехавшая из Москвы участвовать в протесте вместе со своим двенадцатилетним сыном, подтвердила эту точку зрения, добавив, что если отношение к движению в защиту окружающей среды и изменится в России, то «вся надежда на это в детях, которых нужно приобщить к нему, и, таким образом, менять ситуацию к лучшему».

В числе более молодых участников протеста в палаточный лагерь на окраине Березовки приехали сестры Дубинины, восемнадцатилетняя Дарья и шестнадцатилетняя Ольга, выросшие в закрытом городке Северске, в котором находятся два из трех последних оставшихся в России плутониевых реактора — третий работает в Железногорске. Дарья и Ольга заинтересовались экологическим движением, наблюдая резкие, тяжелые перемены, наступившие не только в жизни их родителей, потерявших работу ученых-атомщиков, но и в жизни целого города.

«Мы видели, в какой депрессии находятся люди, как депрессия вселяется в наш город, и хотели узнать больше», — сказала Дарья.

«Наши родители раньше работали в ядерной промышленности [в Северске], и когда они потеряли работу, у нас не только не стало денег в семье, но, как оказалось, даже самые дешевые удовольствия, такие как купание в реке, стали недоступны, потому что вода стала слишком загрязненной из-за ядерных реакторов».

«Мы чувствовали», — вступила в разговор ее сестра Ольга, — «как будто мы вдруг ясно увидели все сразу — нет денег на зарплату родителям, к чьей работе в обществе когда-то относились с уважением— и загрязнены и земля, и вода, так что даже и этого нет».

Для обитателей Березовки, расположенной недалеко от Железногорска — в жизни которого проходят сейчас такие же перемены, какие испытывает Северск — разрушения, причиняемые деятельностью закрытого ядерного городка окружающей среде, и, в особенности, центрально-сибирской реке Енисей, уже много лет как перестали быть секретом.

«Купаться в Енисее?» — переспросил один житель села, назвавшийся Владимиром и попросивший не печатать в статье его фамилию. — «Забудьте об этом. Можно купаться, только если знаешь где, есть тут два-три безопасных места».

Хуже всего, однако, по словам Владимира, стало ловить в Енисее рыбу.

«Я проехал 2000 километров вдоль Енисея и его притоков, и обратно, пытаясь найти хорошее место, чтобы порыбачить, смотрел места, где мы с отцом когда-то ловили щук, лосося», — сказал он.

«Я практически ничего не поймал за всю эту поездку — разве что, мелочь какую-то, да еще шины все стер».