что думают об этом криминалисты Института прокуратуры

Серия дел, которыми занимался наш собеседник, – экологические преступления, связанные с выбросом мазута в Волгу. В результате гибло очень много рыбы. И Александр Алексеевич Степанов, заведующий кафедрой криминалистики Санкт-Петербургского института прокуратуры, до этого много лет проработавший в Волгограде, вспоминает, что труднее всего было доказать, какой именно нанесен ущерб окружающей среде. Потому что его нельзя пощупать, и даже не всегда можно рассчитать. Приходилось работать с ихтиологами и химиками. Экспертами в самых различных областях. И пробы уводы различные брали. Причиной одной из таких аварий, о которой он рассказывает, стал сброс мазута тракторного завода. Тогда, чтобы подсчитать объем ущерба, пришлось использовать аэрокосмические съемки. Таким экзотическим образом, с самолета проводили осмотр места происшествия. Не проще оказалось и установить, кто ответственен за выбросы мазута.

– С этого момента и начинается наш интерес…

– А это и есть самое запутанное. Потому что один начальник валит на одного, другой на третьего. И крайнего, конечно, там не найдешь. Самое главное, что нам удалось, просмотреть все должностные инструкции. Но должностные инструкции, конечно, не всегда выполняются в точном соответствии.

– Даже правильнее будет сказать, всегда не выполняются…

– Да-да. И естественно там тоже так было. Нашли много нарушений со стороны различных должностных лиц. И, в конце концов, вышли на заместителя директора, который, разрабатывая эти документы, не предусмотрел всего, что необходимо. А главное, инструкции были созданы не на основе нормативных материалов. В том числе и по экологии.

– Это, наверное, сюжет со стрелочником, на самом деле? А нас особенно интересует сюжет, когда нужно идти по следу.

– Ну, в таких случаях действительно, наверное, следует осмотреть забор вот этого водоема, где обнаружен мазут или другое какое-то токсичное, ядовитое вещество. Осмотреть, чтобы установить, что это за вещество. С этой целью проводится судебная экспертиза, химическая экспертиза. Чаще всего их проводят судебно-экспертные учреждения. Но могут назначаться и другие организации. Можно использовать знания каких-то известных ученых.

– А вот обычная, традиционная процедура, когда совершено преступление. Первое следственное действие?

– В соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом первое следственное действие до возбуждения уголовного дела, это осмотр места происшествия.

– И по экологическим преступлениям так бывает?

– Да, чтобы установить, что там было совершено. При этом можно и предварительно уточнить, какой ущерб, какие объемы.

– Кто производит первый осмотр?

– Осмотр и по экологическим преступлениям тоже проводит следователь. Вот я, к примеру, был следователем районной прокуратуры.

– Природоохранный или обычный?

– Не везде они есть. А если есть, то, конечно, чаще всего природоохранный, но может и обычный. Мне иногда приходилось это делать, если, скажем, природоохранный прокурор не успевал.

– Тогда уже существовал институт природоохранных прокуроров?

– Да, они уже были, но не могли всего успеть, и потому некоторые дела поручали другим следователям. Областной прокурор. Вот так было в Волгоградской области, где я работал раньше.

– А с оценкой ущерба как?

– Картина очень меняется, в зависимости оттого, речь идет о воде или каком-то выбросе. Следователь приглашает специалистов, которые именно в этом случае способны оказать ему помощь. Не только сделать видеозапись, обнаружить следы какие-то и помочь их изъять. Но еще и специалистов в других областях. Если происшествие касается воды, можно взять специалистов, которые, например, занимаются рыборазводом. Химиков можно взять. Мазут-то видно. А если другое, скажем, какое-то ядовитое вещество, его не видно. Всплыла рыба, а почему, не видно. В этих случаях необходимы химики. Потому что они сразу возьмут пробу воды.

– Разве следователь не может взять специалистов не из институтов, а тех, кто работает у вас? Есть же постоянная бригада?

– Мы даже специально учим, чтобы у следователей была база таких специалистов в разных областях. Чтобы не было так — ситуация произошла, а он ищет, с кем бы поехать…

– Ведь существуют какие-то криминалистические лаборатории, в которых есть специалисты в области химии, или в других сферах, как всегда очень искушенные?

– Есть криминалистическая лаборатория в Институте судебной экспертизы, в Министерстве юстиции, органах внутренних дел.

– Но нет обязательного механизма? Вот следователь берет человека, который выполнит видеосъемку. А «химического» специалиста не берет?

– Нет, потому что преступления разные. Сегодня нужен химик, а завтра искусствовед. Если строительное, не обойтись без эксперта-строителя. В другой раз железнодорожника приходится вызывать. Невозможно, чтобы наготове была тысяча специалистов. Хотя действительно, есть специалисты, которые выезжают на место преступления. В органах внутренних дел и в прокуратурах. Но это именно специалисты-криминалисты. Те, кто может оказать помощь в видео-записи. И есть прокуроры криминалисты, которые оказывают помощь в производстве следственных действиях.

Еще существуют специалисты из лабораторий, которые могут помочь обнаружить отпечатки пальцев рук, изъять их. Вот они всегда выезжают на место. Они включены в оперативно-следственную группу. Есть на местах дежурный следователь. И бывает, что такая бригада по неделям дежурит. Туда входят следователь, оперативные работники, специалисты-криминалисты.

– Обязанности криминалиста всегда одинаковы?

–Прокурор-криминалист выезжает на тяжкие преступления. А специалист в органах внутренних дел, по указанию следователя оказывает ему помощь в выявлении каких-то следов, делает видеозапись. Ищет следы. И то следователь руководит им. Традиционные преступления – убийства, изнасилования, -тут все стандартизовано. Он помогает и при экологических преступлениях. Фотографирует, например, загрязнение. Следы какие-то может обнаружить. Но у него самые общие познания, и специального экологического специалиста-криминалиста нет.

– А в природоохранной прокуратуре?

– Там тоже очень широкий набор преступлений. Правда, следователи более опытные. Потому что они на экопреступлениях специализируются. Но и они нуждаются в экспертах и тоже вызывают специалистов. Даже у них нет такого штата. А преступления, как уже сказано, могут быть самыми разными.

– Вот в деле с мазутом пришлось работать с документами. Не пришлось идти ни по какому следу?

– Не совсем. Увидели, что пятно мазута большое и рыба всплывает, где-то уже ближе к центру Волгограда, на Волге, в центре города.

– Течение сильное было?

– Сильное.

– И как вы рассчитывали, откуда пятно?

– Выехали. Увидели, где пятно, сфотографировали, взяли заборы, чтобы провести экспертизу и установить, чей мазут.

– А предприятие могло бы отказаться?

– Конечно! Но мы потом провели аэрофотосъемку, чтобы определить масштабы. Раз течение было, мы против течения плыли, ближе к берегу. Когда происходит сброс мазута, он может или по поверхности течь, или выходить из какой-то трубы. Так мы и вышли на тракторный завод…

– И что, нашли, трубу?

– Там и труба была, и выход на поверхность. Оказался мазутосборник переполненным. И сброс произошел. Нашли следы. Зафиксировали.

– Они ничего не прятали?

– Такой был объем, что даже и захочешь, ничего не спрячешь.

– Но сами-то они знали?

– Наверное, знали. Но нам не говорили. Впоследствии мы им доказали, что они должны были производить замеры сами. Следить за всем этим оборудованием, перемычками, как они работают.

– Одно дело, когда стоит завод на месте. А если это быстро прошедший катер?…Как установить, кто оставил след? Бывает ли, чтобы дело начиналось по сигналу какой-то бабушки? Скажем, она просто заметила что-нибудь, а следователь тут как тут?

– Чаще природоохранные структуры сообщают об этом… А им, может, и бабушка сообщила. И бывает, что необходимо немедленно выезжать. А иногда бывает, что это им так кажется… А на самом деле ничего серьезного не случилось. Просто радужные круги на воде

– В Петербурге есть специальные подразделения, которые работают и с ртутными загрязнениями, и с радиоактивными, с нефтяными – ПИЦЭР, ПИЛАРН. Значит ли это, что они тоже включаются в такую работу следователя?

– На место происшествия выезжает следователь. И он обязательно должен использовать таких специалистов.

– А что вы думаете вот о таком словосочетании «экологическая криминалистика»?

– «Экологическая криминалистика», мне кажется это надуманное. Криминалистика, если проще говорить – это наука о расследовании преступлений.

– Вы считаете, можно такой термин и не вводить?

– Конечно. Иначе у нас будет всякая криминалистика – железнодорожная, например. Или террористическая. Криминалистика изнасилований. И появятся «сто криминалистик». Отрасли криминалистики есть – оружиеведение, например, или другие… А тематических криминалистик нет, конечно. Термины-однодневки существуют. Но умирают.

– Но вот этот живет уже пять лет. Я за ним наблюдаю. Это может быть, такая метафора… Человек, из такой технической монотонной области, хотел бы, чтобы теме уделяли больше внимания.

– Ну, безусловно, необходимо, чтобы экологическим преступлениям уделяли больше внимания, с этим, наверное, все согласны. И я согласен. Но для этого совсем не нужно выдумывать новые термины. А делу, конечно, нужно больше внимания. Мы все: и жители города, и области с этим согласны. У нас вон уже леса почти совсем уничтожили, к сожалению. Но придумыванием слов здесь не поможешь…

Вполне категорически высказался по поводу словосочетания «Экологическая криминалистика» коллега нашего собеседника, Владимир Михайлович Градобоев, доцент кафедры криминалистики, кандидат наук, советник юстиции, работающий в институте прокуратуры 26 лет:

«Я сам занимался специально вопросами криминалистики. И в этом немного разбираюсь Мое мнение – этот термин не привьется.»…