В октябре 2003 года в местной газете «Биржа» появилось официальное сообщение, повергнувшее обитателей дома №19 по Верхне-Волжской набережной в шоковое состояние. В сообщении говорилось, что администрация Нижнего Новгорода рассматривает вопрос о передаче в аренду на 49 лет товариществу собственников жилья (ТСЖ) дома №19а земельного участка размером 720 квадратных метров. Было от чего прийти в недоумение: одноэтажное строение №19а с придомовой территорией занимает всего 150 квадратных метров. Откуда возьмется почти в пять раз больше?!

Представитель ТСЖ господин Мамочкин встречался с жильцами девятнадцатого дома, причем настроен был благодушно и очень уверенно себя чувствовал: «Из администрации мне уже кивнули».

Он рассказал людям, что намеревается построить четырехэтажный жилой дом с мансардой; снесет несколько сараев, благоустроит двор, деревца посадит…

Но инициативные жители раздобыли в ГлавУАГе эскиз проекта. Картинка впечатляла: семиэтажное здание с подземным гаражом, которое наискось перегородит двор, превратив его в треугольный колодец. Света не будет ни во дворе, ни в квартирах. Не говоря уже о том, что приобрести квартиры в таком доме могут только весьма обеспеченные семьи, имеющие в своем распоряжении, как минимум, по одному автомобилю.

Нетрудно догадаться, во что превратится то, что еще останется от двора, окрестные улицы и набережная.

Владельцы дома №19а всегда пользовались своим прилегающим к дому участком: разводили кур, выращивали яблони, гуляли по траве. И не претендовали на двор соседней пятиэтажки, где расположены сараи, гаражи жильцов, построенные с разрешения администрации и зарегистрированные в БТИ. Какое же право имеют власти (которые «кивнули») распоряжаться чужой собственностью? Кроме того, жители убеждены, что их «сталинский» дом 1938 года не выдержит соседства столь масштабной новостройки.

За примером далеко ходить не надо: соседний дом №38/2 по улице Минина (1956 года постройки) лопнул по углу во время строительства на другой стороне (!) улицы, когда на месте деревянных двухэтажных домиков возводились кирпичные многоэтажки. После ремонта трещина снова появилась на том же месте. Здания научно-исследовательского института травматологии и ортопедии и Геронтологического центра, между которыми и располагаются дома 19-й и 19а, тоже прорезаны трещинами. В чем причина этих разрушений?

Наконец, вся Верхне-Волжская набережная — это зона возможных оползней. Генеральный директор ОАО «Противооползневые работы» («ПОР») Юрий Волков считает, что нагрузка дополнительными строениями верхней бровки склона категорически недопустима.

Весной прошлого года на совещании у мэра директор МУП «Инженерная защита города» Игорь Коваль доложил, что с 1994 года на Верхне-Волжской набережной произошло уже двенадцать оползневых деформаций. В 2002 году трещина длиной 25 метров образовалась около НИИТО. Из-за трещин и провалов склон может весь сползти в реку.

О каком же строительстве вообще может идти речь?! Можно было бы посоветовать людям не пороть горячку: ни один чиновник в здравом уме не разрешит строительство. Но это был бы плохой совет.

Строить нельзя, это очевидно. Но как же тогда «этажерка Сильвера», чудовищная многоэтажка, выросшая вместо одноэтажной пиццерии впритык к Дому архитектора? Выглядит этот монстр, как пират среди приличных людей, обезображивая историческое место. И располагается в нескольких метрах от кромки откоса.

Как же гигантский котлован возле гостиницы «Октябрьская»? В нем скапливаются талые воды, грозя уничтожением всему Волжскому откосу, почти у края которого он вырыт. Из-за этого под угрозой вырубки оказались столетние липы.

Да много чего нельзя по закону! Градостроительный кодекс запрещает ухудшать застройкой экологическую обстановку. Но дом №8 по улице Нестерова построен на месте уютного зеленого скверика. Люди протестовали, под бульдозеры бросались — бесполезно.

Строится шестиэтажный дом параллельно дому №6 по Верхне-Волжской набережной, который перекроет окна шестому, сузит его жизненное пространство.

На месте детских песочниц (ул. Минина, 22) выстроен огромный домище. Улица Минина, дома №№41–49 стали просто каменными джунглями, уродующими исторический центр.

«Мы перешли тот предел, за которым исторического Нижнего не останется, — считает депутат ОЗС Александр Сериков. — Многие здания, построенные за последние три года, не вписываются в сложившийся историко-архитектурный облик нашего города. Градостроительная политика, которая проводится сейчас, направлена на разрушение исторического центра».

Депутат считает, что власти идут на поводу у частных застройщиков, не предъявляя жестких требований к соблюдению законности.

Думается, дело не только в этом. От того же господина Мамочкина (ТСЖ дома №19а) люди услышали, что администрация получает в каждой новостройке 30 процентов площадей (еще бы они не «кивнули»)! В пирате «Сильвере» квадратный метр жилплощади стоит от полутора до двух тысяч долларов. Как распоряжаются этими метрами чиновники? Куда уходят деньги — огромные деньги?

Уж понятное дело — не на благоустройство города, не на сохранение его исторического лица, не на озеленение.

Немудрено, что жители дома №19 не получают ответов на свои вопросы. Администрация города не ответила ни на одно из восьми (!) писем (с октября прошлого года). Прямо какое-то «молчание волков». Которое, впрочем, прочитывается вполне недвусмысленно: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».

Начальник ДЕЗ Нижегородского района Ирина Масанкина сообщила жильцам, что их дом легче разрушить, чем ремонтировать. Центр госсанэпиднадзора района тоже отозвался: заключение по выбору земельного участка под проектирование не выдавалось.

Большие надежды возлагались на МУП «Инженерная защита города» («ИЗГ»). Но оттуда пришел ответ парадоксальный: «МУП поддерживает обновление застройки в районе Верхне-Волжской набережной, чтобы за счет модернизации сетей водопровода и канализации сделать невозможными утечки из этих систем, тем самым уменьшая влияние техногенного фактора на оползневые процессы. Угрозы для застройки не существует».

Это как же? В марте 2003 года существовала, а в декабре, когда пришел ответ из ИЗГ, — уже нет? При том, что деньги на противооползневые работы не выделялись пять лет? И кто говорил о модернизации старых коммуникаций? Вряд ли ЖКХ найдет на нее средства. Наоборот, холм изроют, прокладывая новые трубы к новым домам, а старые так и будут подтекать, увеличивая «влияние техногенного фактора».

И что такое «обновление застройки»? Имеется в виду, что старые дома все-таки рухнут? Причины разрушения домов ИЗГ посоветовала искать в ошибках строительного производства и истечении срока службы конструкций или в оседании грунтов в основаниях зданий.

По санитарным нормам срок службы «сталинки» — 160 лет. Их строили качественно — никто тогда не решился бы на «строительные ошибки». И что, на оседание грунтов не повлияет соседство крупномасштабной новостройки?

Напрашивается совсем другой совет: бейте во все колокола, господа старожилы, объединяйтесь, изучайте законы и ищите правды в судах.

Кстати, жители дома №19 по Верхне-Волжской набережной уже создали общественную организацию «Волжский Откос» — для борьбы за свои права.

Потому что в нашем городе Жилищный, Градостроительный, Земельный кодексы не работают. Вместо расселения ветхих жилищ, которых в центре предостаточно, и строительства на их месте архитектурных произведений, способных украсить город, не вступающих в противоречие со старинной архитектурой, власти отдают под застройку скверы, дворы и детские площадки.

Еще бы, ведь жильцы домов, идущих под снос, по закону имеют право получить квартиры в строящихся рядом домах. Иметь-то имеют, да кто же их пустит в эти дорогущие элитные квартиры? Бесплатно-то?

Идет пиратский захват земли. И даже откровенное присутствие криминала никого не беспокоит. На улице Нестерова сгорел дом №33. На его месте уже вовсю идет строительство. О нем мне рассказала жительница соседнего — 35-го — дома, — Елена Куликова.

Оба этих дома были построены в 1926–28 годах как реализация тогдашней программы по строительству кооперативных домов для интеллигенции и инженерных работников. Люди, имеющие кое-какие деньги, на собственные средства улучшали свои жилищные условия. Потом, правда, власти дома отобрали, а жителей посажали. Но в 35-м доме живут все еще три семьи — потомки тех, кто его строил. Квартиры в доме хорошие: по сто квадратных метров, АГВ, ванна, туалет, горячая вода. Между их домом и сгоревшим — зеленый участок. А ель какая! Огромная, зеленая, разлапистая, ни веточки сухой. Просто чудо, что за дерево. Но, по словам Елены, участь дому уготована незавидная — не лучше, чем 33-му.

— Отчего он сгорел?

— Мы посылали запрос в управление городской пожарной службы, и нам ответили, что был поджог. Дом сгорел в августе, а в мае, как позже выяснилось, строительной фирме ЗАО «Жилстройресурс» власти отдали этот участок. После пожара, естественно, жителей расселили. А до этого никто не приходил и ничего не предлагал. Только после пожара вообще узнали, что дом пойдет под снос. Расселили их неплохо, но знакомые из этого дома рассказывали, что им сказали: будете выступать против строительства — квартиры отберем. Почему-то эти факты правоохранительные органы не взволновали. Там решили, наверное, что это совпадение — выделение участка и пожар.

Конечно, жильцам тридцать пятого страшно. Придомовой участок земли им в собственность не оформляют. Переезжать они не хотят, но если выбирать между переездом и пожаром… Тем более, что строить собираются в пяти метрах от их дома, который, при всей своей добротности, этой стройки может не выдержать. Не говоря уже о зеленом клочке земли. И ель… Знать бы, когда соберутся сотворить это гнусное дело — залезла бы на верхушку: посмейте срубить! Но это делается всегда тихой сапой, без предупреждения.

— Они говорят, что сделают замещение, — поясняет Елена. — Посадят сто деревьев в Печорах…

— Очень мило, и для вас, главное, полезно. До Печор отсюда — несколько километров.

— А детские и спортивные площадки собираются разместить на десятом этаже этого здания. Сто двадцать семь, кажется, квартир, которые приобретут люди далеко не бедные, имеющие привычку на машинах ездить. А парковка рассчитана на семь машин. Куда они денут остальные? Парк Дворца пионеров урежут? Или просто заездят колесами. Мы получим очень плотную застройку высотными домами и увеличение в несколько раз транспортного потока.

— А в соседних домах, тридцать седьмом и тридцать девятом, тоже хорошие квартиры?

— Там хуже. Дом №37 строился на одну семью, а живет двенадцать. Они обеими руками за снос и расселение. Но тридцать седьмой — исторический памятник. Там жил врач Петр Николаевич Михалкин (1862-1931), хирург. С 1909 по 1918 год возглавлял Нижегородскую губернскую больницу, создал хирургическое отделение земской больницы, оборудованное по последнему слову тогдашней техники. Напротив, через дорогу, — корпус Первой градской больницы, где он работал.

А жильцы — за снос. Понятно теперь, почему какая-то женщина закричала на меня из окна: «Пошла отсюда, нечего тут фотографировать!» Даже не разобралась, собственно: может, я прикидываю, как лучше бульдозер к ее дому подогнать?

В свое время администрацией не были определены по каждому жилому дому конкретные характеристики домовладения, не определены границы придомовых территорий. Не выполнено решение Нижегородского облсовета народных депутатов от 27.02.1992 года. И теперь чиновники ссылаются на… собственное невыполнение закона, отказывая в оформлении права собственности на земельный участок придомовой территории. «Ваши права не оформлены, стало быть, не нарушены». Если вы приватизировали свое жилье, то можете приватизировать землю под домом в районе отмостки.

Все остальное, получается, принадлежит муниципалитету. И администрация может разрешить снести у вас во дворе все деревья, которые вы своими руками сажали и выращивали, детские песочницы и сараи. И построить многоэтажный дом. Думаете, преувеличиваю? Ничуть не бывало.

В районе улиц Студеной и Славянской снесли несколько десятков деревьев. Жители пытались их защищать — их просто отшвыривали от стволов и пилили, пилили. И сразу корчевали пни и заравнивали землю — как будто ничего тут и не было. Человек восемьдесят нагнали здоровых мужиков — силы были неравные. Тогда (осенью) удалось отстоять только столетний дуб.

Но в декабре и его спилили. Сразу после того, как застройщика известили, что оформляются документы на охрану этого дерева как памятника природы. Невозможно описать горе людей, относившихся к этому дубу как к близкому, родному живому существу. Он пережил три войны, и ни разу ни у кого не поднялась на него рука, хотя люди замерзали без дров в своих домах, где тогда было печное отопление.

Работы по строительству, кстати, так и не начались — администрация Нижегородского района под давлением общественности и экологов отозвала разрешение на использование этого участка. Но дуба-то уже нет. Нет роскошного, здорового красавца. Берез нет. Голое место, обнесенное забором из металлических листов.

Да кто сказал, что место, где растут деревья и кусты, — свободное? Деревья — такие же жители города, как мы, они из последних сил очищают воздух от смога. Не рубить их надо, а беречь и охранять.

Какими деньгами можно измерить горе и обиду, унижение людей? А инфаркт, который получил пенсионер Карюков, когда новый дом вырос впритык к его окнам? А другие инфаркты, о которых мы просто ничего не знаем?

И почему вопрос о застройке исторического центра города решает кучка чиновников? Они уйдут рано или поздно, а обезображенный город останется.

Вопросов множество. Ответ один: надо прекращать строительный беспредел в городе. Любыми методами и средствами.

P.S. Как сами новоселы-нувориши собираются жить в своих элитных домах? Без деревьев, без зелени? Заставят квартиры пальмами в кадках? Центр города перестанет быть историческим, превратится в обычный современный микрорайон — только густо-густо застроенный. В окраинных-то, спальных районах попросторнее будет.

P.P.S. А ель уже срубили…