«Если бы мой арест произошел не десять лет назад, а теперь — всё закончилось бы гораздо хуже, — говорит Александр Никитин. — Сегодня судебная власть уже не является независимой».

На встрече прошедшей в среду в организации Русско-немецкий обмен в Петербурге обсуждали появление «государственного страха» и как он отражался на поколениях советских людей. Как он использовался государством.

«Страх влиял на всех и не мог не влиять, и на мои произведения тоже. В СССР страх появился не сразу — над ним работали и партийные идеологи, и структура немотивированных репрессий», — сказал на встрече писатель Даниил Гранин, выступавший в защиту Никитина во время процесса, автор книги «Страх», опубликованной в 1997 году. Основная тема книги — как страх «действовал на людей, искажал человека, становился привычкой и качеством жизни», почему советские люди, бесстрашные во время войны, после войны дрожали перед любым начальством.

«Вы знаете, в понедельник утром у меня в квартире раздался телефонный звонок. И один из моих приятелей сказал — ты помнишь, что было 6 февраля десять лет назад?» — вспомнил на встрече Никитин.

«Я не помню чувства страха в этот момент тогда, в 1996 году. Тогда было чувство уверенности, что это недоразумение, которое разрешится в ближайшее время. Три месяца после моего ареста была особенно сложная ситуация, было не ясно, будет ли у меня независимый от ФСБ адвокат или нет, допустят его или не допустят… В ельцинские времена страна была беднее, чем сейчас, но была свободной. Я не думаю, что сейчас мои ощущения были бы такими же. Тогда ещё не было суровых приговоров Пасько, Сутягину, Данилову, и многим другим», — говорит Никитин.

6 февраля 1996 года экологическое объединение «Беллона» выпустило пресс-релиз: «Сегодня в 7 часов утра на квартиру Александра Никитина пришли пять сотрудников ФСБ. Александра увезли в здание управления ФСБ по С.-Петербургу и области. Немного позже стало известно, что Никитин был обвинен по ст.64 УК РФ в измене Родине (в форме шпионажа). Статья предусматривает тюремное наказание на срок от 10 до 15 лет или высшую меру наказания».

Обвинения были предъявлены за участие в подготовке доклада «Беллоны» о тех экологических опасностях, которые представляют списанные проржавевшие атомные подводные лодки Северного флота.

«Камера, куда меня поместили, оказалась двухместной. Две «шконки» (койки), две тумбочки… крохотное окошко, дважды зарешеченное. Основная толстая решетка — чтобы не убежал, вторая, которую мы называли «реснички», — чтобы не мог видеть, что делается в тюремном дворе. Через реснички было видно только небо и верхний этаж одного из домов на Захарьевской», — вспоминает Никитин.

«Тогда положение ФСБ было неясным. Как говорил мой следователь, — «то ли финансовая служба безопасности, то ли что-то ещё». Я помню, они жаловались ещё, что недавно к ним заезжал Собчак и выступая перед ними «опустил их службу ниже плинтуса»», — вспоминает Никитин.

«Теперь произошло сращивание ФСБ и бизнеса, и проезжая на работу мимо Большого дома на Литейном, я постоянно вижу припаркованные там автомобили самых последних марок. И все эти изменения резко начались в 2000 году», — говорит он.

После ареста Никитина ФСБ запустила в СМИ ложь, будто он был снят с поезда с билетом в Канаду. Но Никитин не планировал уехать из страны, и после освобождения и победы в суде продолжил свою общественную экологическую деятельность. В настоящее время Никитин — председатель правления петербургского Экологического правозащитного центра «Беллона».

И как глава этой организации Никитин сталкивается с проявлениями «возвращающегося страха». В 2003 году в «Беллону» позвонили несколько ученых, заведующих лабораторией в Сосновом бору, где расположена Ленинградская АЭС. Их лабораторию закрывали, и они предложили совместно опубликовать результаты их многолетних измерений.

«Через несколько дней был оглашен приговор Данилову в Красноярске. И новая наша встреча с учеными — и они сказали: давайте прекратим наше неначавшееся сотрудничество», — рассказал Никитин.

В настоящее время «Беллона» готовит совместную с другими учеными-медиками публикацию, приуроченную к двадцатилетию Чернобыля — оценку статистики заболеваний ликвидаторов и их детей. Но и этот проект встречает противодействие со стороны научных администраторов.

«Ситуация в стране изменилась. Теперь ФСБ контролирует практически всё, а судебные решения принимаются по указанию из Кремля», — считает Никитин.

Тем не менее, результат процесса над Никитиным — первая победа в подобном процессе над бесконтрольной машиной ФСБ — не может быть отменен. Закончившийся в 2000 году процесс доказал, что суд в России может быть независимым, а общество — небезучастным.

«Это и есть то гражданское общество, к которому стремятся общественные организации», — говорит Никитин.