«Дагестан» в переводе означает «страна гор». На слово «даг» («гора») здесь заканчиваются названия многих вершин. Хотя мы и ожидали увидеть живописные горные ландшафты, тем не менее некоторые объекты – например, малопосещаемый туристами каньон реки Мазачай – нас просто потрясли. Но потрясло и другое. А именно – спокойно-философическое отношение населения к загрязнению этого природного великолепия бытовыми отходами.

Нет, все мы слышали о мусорном кошмаре в Индии. Но Индия далеко, а Дагестан – все-таки Россия. Узнать, что хрестоматийная картина с коровами, кормящимися на огромных мусорных свалках посреди поселений, – вполне себе нормальная вещь для многих уголков этого региона, было, конечно, немного огорчительно.

Такое ощущение, что мусор в Дагестане не вывозится вообще. Это, конечно, наверняка преувеличение, потому что в этом случае горы отходов давно погребли бы аулы по самые крыши. И тем не менее контейнерные площадки в городах и селах, которые мы встречали по пути (кстати, этих площадок еще и крайне мало), были заполнены на 200, 300, а то и 1000 процентов. В недрах гигантской помойки на главной улице города обычно с трудом, но все же угадываются очертания мусорных бачков. Что говорит о том, что это не стихийная свалка, а типа «официальная».

Как и везде в мире, большая часть товаров (включая фрукты и овощи с местных огородов) здесь продается в одноразовой упаковке. И как во всех странах с не очень развитой городской культурой, эту упаковку тут пока еще очень любят. И не видят в ней опасности. Хотя результат – уже налицо.

Мне показалось, что в Дагестане люди вообще (за редким исключением) не видят в мусоре беды. Обертки, бутылки, фантики, алюминиевые банки здесь швыряют везде, где закончили из них пить или есть. Единственная причина, по которой мусором еще не завалены горные районы, связана с тем, что здесь очень мало народу. Но и тот, что есть, в производстве и рассеивании отходов не отстает от горожан.

Знаменитые колоритные дагестанские пастухи (многие из них по-прежнему ездят на лошадях, хотя мы встречали и на горных мотоциклах) швыряют бутылки из-под водки, банки из-под энергетиков, а то и (о, ужас!) флаконы из-под «Фэйри» прямо последи альпийских лугов и на берегах горных рек.

Credit: Ирина Андрианова

В том районе, где мы ходили в горный поход, туристов вообще очень мало, да и пастухов немного. Но мусор (пакеты, пластиковые и стеклянные бутылки, консервные банки и т.д.) мы встречали постоянно. На наши недоуменные вопросы эти действительно очень милые люди искренне-недоуменно улыбались – а в чем, мол, проблема?

Действительно, они просто НЕ ЗАМЕЧАЮТ мусора вокруг себя. Мусор для них – часть окружающего ландшафта. И вот именно эта особенность национального менталитета мне представляется наиболее пугающей. А вовсе не те мифические ужасы, которых принято бояться.

Интересно, что население горных аулов гораздо менее религиозно, чем население городов. Это видно даже визуально: бороды и хиджабы здесь носят редко. А еще нас предупреждали, что в сельской местности любят выпить… Из чего можно сделать вывод, что радикальный исламизм – это, скорее всего, больше городской тренд. Как и российские традиционалистские тренды типа неоязычества, движений а ля «Сорок сороков» и т.д. Селянам, ведущим по-настоящему традиционный образ жизни (как мы с вами знаем, понятие «традиционалист» и «человек традиции» сильно отличаются), – как правило, несколько не до того.

Но я отвлеклась. Апофеоз изумительной способности не замечать реальность (мусорную) ждал нас во время восхождения на священную гору Шалбуздаг. В переводе название означает «гора бога». Там нашел упокоение почитаемый местный святой Сулейман. Его тело перенесено в небольшой красивый мавзолей недалеко от вершины.

На 500 метров выше мавзолея располагается очень уютный гостиничный комплекс для паломников, которые восходят сюда в течение августа месяца ежегодно (единственная проблема там – это непрерывно, 24 часа сутки, звучащие из репродуктора суры Корана; если ты устроился в палатке, а не в помещении, то уснуть невозможно). Еще выше находится священное озеро Зам-Зам, из которого паломники берут воду. Впрочем, они редко проходят весь путь пешком.

В ближайшем к святому месту ауле Мисхенджи работает сезонная таксо-служба, и 24 км по горному серпантину паломники преодолевают на «буханках» и «Нивах». Скажу без ложной скромности, что мы, бредущие по этой же дороге с огромными рюкзаками, заслужили немало одобрительных слов от автомобильных «ходоков» (арабское «хадж» – слово, однокоренное русскому «хождению»; любопытно, что некоторое количество подобных хождений на Шалбуздаг приравнивается к одному главному хаджу в Мекку).

Credit: Ирина Андрианова

Добавим еще про невероятное дружелюбие местной исламской благотворительной организации: здесь принимают, кормят и дают ночлег всем «восходителям» вне зависимости от вероисповедания. Часть паломников, находясь в святом месте, волонтёрят при кухне и делают другую работу по хозяйству. Да, я еще не успела сказать (а зря), что абсолютное большинство людей, встреченных нами в сельском (sic) Дагестане, были очень добры к нам. Многие оказали нам неоценимую помощь, когда мы оказывались в сложной ситуации. Но сердечность людей на Шалбуздаге – это просто квинтэссенция этой доброты. И на фоне этих льющихся через край положительных эмоций – горы, горы, горы мусора…

Доселе я полагала, что сакрализация какого-либо объекта автоматически означает запрет на его загрязнение. Т.е. бросить мусор около храма – это грех. Но я позабыла, что для этого необходимо понимание того, что мусор – это мусор. Что это плохо. Для этого нужно в принципе замечать его. А так как многие в Дагестане, как я уже сказала, считают мусор частью природы, то ничего страшного в том, что паломническая тропа усыпана банками, бутылками и пакетами, для них нет…

Нам, выросшим в постхристианской культуре, такое соседство казалось диким. И мы, несмотря на исключительное уважение к людям, оказавшим нам столь теплый прием, порой не выдерживали и пытались инициировать, скажем так, антимусорные дискуссии… Но тщетно! Как я уже говорила, большинство наших собеседников вообще не понимали, о чем, собственно, идет речь. Один мужчина, который по дороге к озеру Зам-Зам угощал меня овощами, в ответ на мои сетования предположил, что «наверняка тут есть специальные люди, которые этот мусор за всеми собирают, а то бы его было еще больше».

Оказавшись у священного озера, я убедилась, что он прав. Свежий мусор, правда, не убирал никто, но отходы с прошлых сезонов я обнаружила сваленными в щели под большие камни. Одна очень набожная паломница (она волонтёрила на кухне) высказала предположение, что «если сейчас в Дагестан активно поедут туристы, начнут у себя дома рассказывать о мусоре, то через полтора года мусорная ситуация изменится, вот увидите». Дай-то Бог! Потому-то, собственно, я о мусоре и рассказываю.

А один подросток у Зам-Зама вообще ответил просто: «Мусор? Ну и что, зато у нас люди добрые». И возразить ему было нечего! Все так и есть. Но ведь эдак можно зарасти мусором по самые верхушки кавказских гор. И, если уж на то пошло, ничто так не отвращает от религии, как помойка около священного места.

В общем, у меня есть одна идея… В Дагестане очень уважают своего земляка, российского миллиардера Сулеймана Керимова. Как и вообще на Востоке, здесь гордятся даже отдаленным знакомством с людьми, добившимися успеха. Не стану комментировать это наивное свойство (оно характерно и для русских), однако пользующийся таким влиянием Сулейман Керимов, мне кажется, мог бы употребить его на полезные для родины дела. Например, на спасение ее от мусорного коллапса.

Credit: Ирина Андрианова

На Шалбуздаге он затеял одну благотворительную акцию – отгрохал рядом с мавзолеем своего тезки Сулеймана новую гостиницу для паломников. Но строители обманули его и не достроили здание. Так оно и стоит пустое, на склоне горы. А сколько мусора можно было бы вывезти за те же деньги!

Хотя о чем это я? Вывезти, но куда? В Ахтынском районе нам рассказывали, что раньше местный мусор выкидывали в какое-то горное ущелье. Раз так, то нет никакой разницы между действиями официального оператора по обращению с ТБО и жителями, например, сел Усухчай или Куркал, которые просто скидывают отходы вниз по склону от автомобильного серпантина.

И потом – ну вывезет Керимов мусор раз, вывезет другой. Помойки вскоре снова переполнятся. Небывало «лояльного» отношения к отходам у своих земляков он все равно не поменяет. Они по-прежнему будут с удовольствием покупать товары в огромных ярких упаковках, и заворачивать каждое яблоко в отдельный маленький пакетик, как тут любят.

Небольшое отступление: делают это в Дагестане вовсе не из-за боязни заразиться короновирусом. Напротив, жители республики почти единодушно если не отрицают сам факт эпидемии, то, во всяком случае, не признают общепринятые способы защиты от нее. Маски тут в период нашего пребывания носили только полицейские и врачи. «Гражданского» в маске мы встретили только один раз. Так что дагестанцы толерантны не только к мусору, но и вообще ко всякой внешней заразе.

Впрочем, в аэропорту Махачкалы я чуть было не осталась на земле оттого, что не надела маску. Так как перед тем была выстояна огромная очередь на регистрацию и, отправившись искать маску, я бы не успела на самолет, то доброта соседнего дяденьки, подарившего мне маску, была для меня спасением.

Однако вернемся к мусору. Лежа в палатке в центре комплекса для паломников на горе Шалбуздаг (мы постеснялись проситься в дом, не будучи мусульманами, и поставили палатку) под репродуктором, из которого всю ночь разносились суры, я перебирала идеи по изменению национального отношения к проблеме отходов.

Наверняка есть же какой-нибудь влиятельный муфтий, который мог бы в своей проповеди сделать упор на то, что засорять мусором родную природу – грех! Если население тут действительно столь религиозно, как то рисуется пугающими красками в остальной России, то отчего бы не использовать это во благо?

Впрочем, хватит о плохом. Ведь я обещала рассказать и о хорошем. Еще раз повторю: в сельском, а особенно горном Дагестане нам постоянно встречались замечательные люди, которые были очень добры к нам. На погранзаставе около аула Смугул один из офицеров по имени Омар Анварович, узнав, что у участника нашей группы проблемы со здоровьем, и ему нужен врач, не только отвез нас на своей машине за 30 километров в райцентр Ахты, но и подождал его в приемном отделении больницы, нашел нам место для ночевки и привез воду.

Credit: Ирина Андрианова

В Мисхенджи владельцы одного из огородов разрешили нам поставить палатку на своей территории (больше ровных площадок не было), а их соседи помогли с пресной водой. Мы очень благодарны таксисту, который за совершенно смешные деньги отвез нас из южной части республику в Махачкалу, а это примерно три часа ходу. Благодарны смотрителю мавзолея на Шалбуздаге Киясу, который угощал нас, замученных подъемом, горячим чаем. Спасибо Арсену из села Куруш и, конечно же, спасибо руководителю Федерации альпинизма Дагестана Петру Леонову. Спасибо и многим другим встреченным нами по пути людям, благодаря которым впечатления о Южном Дагестане у нас остались самые чудесные.

Понятно, что в нашу пользу работал ряд объективных факторов. Прежде всего – почти полное отсутствие туристов и небольшая плотность местного населения в горах, благодаря чему ценность человекоединицы повышается. Но есть, наверное, еще что-то, помимо объективных расчетов. В России много горных районов, где-то туристов больше, где-то меньше, но столь теплое отношение, как здесь, мы мало где видели.

Кстати, мы постоянно встречали дагестанцев, которые с восторгом рассказывали, как они на выходные любят ездить путешествовать в Чечню. И вот любопытная зарисовка: моих товарищей подвозили двое мужчин в возрасте, они ехали как раз к чеченской границе. В ходе разговора один из них развернул конфетку и сказал: «Вы знаете, в Чечне нельзя делать так, как я сейчас делаю. За это там большое наказание». И выкинул фантик в окно… Отныне в нас поселилась мечта в следующий раз добраться и до Чечни. Вдруг там и впрямь меньше мусора? Если так, то это стоит увидеть!