Первое мое впечатление при знакомстве с Алексеем Борисовичем Щукиным – ученый малый, но педант. Эдакий кабинетный сухарь, тем более, что в разговорах он был немногословен. Эксперт по атомным проблемам. Но вот наступил момент, когда нужно было выехать в поле – на замеры в «горячую радиоактивную точку». Давний «флюс» города – Шкиперский проток. Его еще Алексей Яблоков на встрече экологов России в 1993 году назвал радиоактивной бедой прямо в сердце города, на Васильевском острове.

Вот и наступил тот момент истины, когда без профессионала было – никак. Летом 2013 года мы вышли с Борисычем, так я его стал называть, на замеры радиоактивной «грязи» участка по улице Шкиперский проток, дом 16. Шкиперка – звали эту радиоактивную «помойку» специалисты. Этот участок я в первый раз облазил еще в мае 1991 года. Проблема была в том, что проникал я туда с бытовым дозиметром.

Именно на этих восьми сотках, что на краю большой площадки Министерства обороны, которые в документах значились как «бывший военный городок №6», размещалась совсекретная войсковая часть, ученые которой разрабатывали «грязную бомбу». А их соседи разрабатывали химическое оружие. Почти в центре пятимиллионного мегаполиса.

К лету 2013 года правительство города было вынуждено провести во много этапов дезактивацию этого участка, пропитанного радионуклидами до глубины шести метров. Во сколько сотен миллионов рублей обошлись эти работы – кто посчитает?

Но в тот день в первый раз был я на Шкиперке не с бытовым дозиметром, от показаний которого любой чиновник мог отмахнуться, как от осенней мухи. Эксперт по атомным проектам Экологического правозащитного центра «Беллона» Алексей Щукин был вооружен профессиональным прибором – радиометром. И дотошно вёл замеры всего участка. Шаг за шагом. За всеми нашими действиями бдительно наблюдали специалисты Комитета по природопользованию Санкт-Петербурга. И номер редакционного радиометра проверили тщательно.

Борисыч вел замеры скрупулёзно. Вот эта дотошность профи мне сразу и бросилась в глаза. Еще бы – у Борисыча за плечами было 30 лет службы в радиационном контроле на атомфлоте. Мы тогда с ним поняли: участок покрыт слоем чистой земли. А что под ней – не узнать без бурения скважин, замеров кернов.

Наступил момент, когда мы с Борисычем выехали на форт Ино. Это 21 километр по шоссе на Приморск от Зеленогорска. Именно в его бетонных подземельях ученые в погонах со Шкиперского протока испытывали растворы боевых радиоактивных веществ (БРВ), которые и называют «грязной бомбой». На собаках, кроликах.

Я не раз выходил туда, на форт Ино, на замеры в 90-ые годы с тем же бытовым дозиметром. Лазал по развалинам форта. По его подземельям. Обходил с замерами просеку по периметру участка, обнесенного бетонными столбами таинственной войсковой части. Перелезал через её бетонный забор, у которого в одном месте даже была прислонена солдатиками-самовольщиками деревянная лестница. Видел какие-то шурфы. Заходил в сарай, где грудами лежали использованные противогазы. Когда увидел металлические штыри, на которых висели таблички желтого цвета с надписями «Заражено», по спине побежал холодок. Но ни разу стрелка моего бытового дозиметра не уходила в желтый сектор. Уж не говоря о красном.

Но теперь-то я был – с профессионалом. Три часа Щукин вел замеры. Всё также дотошно. На просеке вокруг участка, огороженного колючей проволокой. Замерял пеньки спиленных деревьев. Нет ли тут гамма-, альфа-, бета-грязи? Мы спускались по склону, ведущему от форта к Финскому заливу, замеряли болотца, ручьи. Упавшие деревья. Замеряли лесную дорогу, которая шла вдоль залива. Выходили на берег залива и замеряли там песок. На нем так любят загорать жители поселка Песочное. Нашли на склоне лисью нору. Замеряли песок, выброшенный лисой. Борисыч – дока, не поленился засунуть руку с дозиметром в нору. 16 микрорентген в час. Чисто!

Он замерял кору деревьев, листья кустарника, сминая их в комок – нет ли превышений по бета-активности? Меняя перчатки. Все было чисто – 15-20 бета-частиц в минуту с квадратного сантиметра. В одном месте ограждения между двух бетонных столбов колючки было втоптано в землю многочисленными экскурсантами. Мы с Борисычем прошли через этот проход и долго вели замеры разрушенных взрывами циклопических сооружений форта. Профдозиметр приятным женским голосом всё докладывал: «16 мкР/час». Чисто!

Алексей Щукин ведет замеры гамма-фона в сооружении форта Ино Credit: Виктор Терешкин

И всё же мы нашли тогда пятно радиоактивной грязи. Дозиметр-радиометр зашелся в тревожных щелчках. Это была заросшая деревьями низинка. 450 бета-частиц в минуту с квадратного сантиметра. 480, 490, 500, 560. Вот тут немногословный Борисыч и сказал: «Пойдем-ка отсюда».

Вдруг я увидел подберезовик. Щукин его тут же дозиметром замерил. «Чистый», – обрадовался я. «Не факт, – сказал Борисыч. – Нужно собрать штук десять, высушить, а уже тогда проводить замер. На спектрометре». И я понял, кого он мне напоминает этим своим «не факт». Капитана Таманцева. «Момент истины» Юрия Богомолова.

Но уровни в той низинке были ещё «цветочками». Горьких «ягодок» мы с Борисычем отведали в конце января 2017-го. Когда сталкер Антон Коломицын, обнаружив в ДОТах Карельского укрепрайона дикие уровни радиации, привел нас к ДОТу №26.

Вот тут я в первый раз увидел на лице у нашего эксперта тревогу. Потому что радиометр зашелся от щелчков еще в дверном проеме входа в ДОТ. Внутри этой железобетонной коробки было 23 тысячи микрорентген в час. И прибор предупреждал: «Опасно! Опасно!». А когда Борисыч переключил дозиметр в режим замера альфа-частиц, прибор показал 30 000 частиц в минуту с квадратного сантиметра. И предупредил «Предел измерений!» Вот тогда-то Щукин и сказал: «Мужики, быстро уходим. Тут худо!»

В следующий выезд мы обследовали ДОТ №66 в пятидесяти метрах от садоводства «Марс». Там уровни были еще круче. Борисыч в этот выезд был уже в респираторе. И, сняв его, сказал мне: «Таких уровней за всю свою службу на «Атомфлоте» не фиксировал!»

… Мы перезванивались с Борисычем, я ему пересылал свои публикации по ДОТам. Недавно он мне сказал: «Егорыч, у меня – лейкемия. Думаю, уж не те ли наши с тобой обследования стали причиной…»

Увы, многие «грязные» ДОТы Карельского укрепрайона по-прежнему открыты. Я был в ДОТе №66 после публикации на сайте «Беллоны» итогов наших обследований. Единственное, что изменилось – противоштурмовую решетку на его входе прихватили наживульку в одном месте электросваркой. Такое препятствие ломом «на раз» своротить. Словом, укрепления все также грозят всему живому облучением.

«Кому и как еще нужно доказывать, что ДОТ №66 останется опасным 1600 лет. Что еще нужно сделать журналистам, сталкерам, чтобы этот ДОТ перестал быть невидимым для районных и областных властей, всевозможных министерств и ведомств?»