Оригинальная версия интервью с экспертом Атомного проекта «Беллоны» Александром Никитиным опубликована на портале Uatom.org. Приводим текст в переводе с незначительными правками.

С 4 марта 2022 года Запорожская АЭС оккупирована российскими войсками. Три года самая большая атомная станция Европы используется как военный объект, что нарушает все нормы и соглашения в области ядерной безопасности. Российская госкорпорация «Росатом» объявила о том, что ЗАЭС – ее собственность, и проводит подготовительные работы для подключения станции к российской энергосети. Украинские работники станции подвергались похищениям, убийствам и бесчеловечному обращению, что увеличило риск ядерных инцидентов и аварий. Несмотря на то, что сотрудники МАГАТЭ присутствуют на ЗАЭС с 1 сентября 2022 года, ситуация остается без изменений: она до сих пор оккупирована, обстрелы российскими войсками площадки ЗАЭС и прилегающих территорий продолжаются.

Неоднократно Россия прибегала к ядерному шантажу, в том числе и в случае с временно оккупированной Запорожской АЭС. Так, несмотря на договоренность проводить ротацию инспекторов МАГАТЭ со стороны Украины, 1 марта 2025 года она была осуществлена ​​через территории, оккупированные Россией. Намеренно блокируя безопасный выезд специалистов МАГАТЭ через подконтрольную Украине территорию и держа их без ротации 80 дней, что значительно превышает запланированный срок их нахождения на станции, Россия фактически лишила международных экспертов свободы передвижения и использовала их как инструмент политического давления на международное сообщество. Именно поэтому действия МАГАТЭ следует расценивать не как ротацию экспертов на ЗАЭС, а как гуманитарную эвакуацию в условиях угрозы жизни и здоровью людей, являющихся сотрудниками агентства. Украина направила ноту протеста руководству МАГАТЭ, в которой осуждает нарушение своих суверенитета и территориальной целостности и предостерегает от повторения каких-либо подобных действий в будущем.

Эффективность функционирования МАГАТЭ в условиях захвата ядерных объектов и постоянных обстрелов, которые представляют угрозу ядерной безопасности и могут привести к радиологическим последствиям, – вопрос, вызывающий серьезную обеспокоенность у политиков, экспертов и общественности. С начала полномасштабного вторжения России в Украину «Беллона» опубликовала четыре доклада на эту тему: «Роль МАГАТЭ в условиях войны», «Потенциальный перезапуск Запорожской АЭС: анализ технических и политических аспектов», «Война в Украине: роль Росатома», «Радиационные риски при захвате Запорожской АЭС» (на английском языке).

Редакция портала Uatom.org поговорила с экспертом Атомного проекта «Беллоны» Александром Никитиным о ядерной и радиационной безопасности во время войны в Украине и роли МАГАТЭ в условиях оккупации ЗАЭС.

– Александр, расскажите о деятельности «Беллоны» в последние три года. Повлияло ли на нее полномасштабное вторжение России в Украину?

До начала войны у «Беллоны» было два офиса в России – в Мурманске и Санкт-Петербурге. На следующий день после полномасштабного вторжения России в Украину было принято решение о закрытии российских офисов. Все изъявившие желание сотрудники переведены в новый офис в Вильнюсе. Кроме того, было решено разорвать все связи и контакты с российскими государственными структурами и официальными представителями, поскольку они открыто или молча поддерживали войну. В апреле 2023 года генпрокуратура России признала «Беллону» «нежелательной организацией».

После ухода из России одним из направлений деятельности «Беллоны» стала информационно-аналитическая работа в сфере использования атомной энергии. Особое внимание по-прежнему уделяется вопросам безопасности, а также влиянию Росатома на международную атомную отрасль и экономику, участию российского атомного ведомства в войне и тех преступлениях, которые Россия совершает против Украины. То есть наша работа сейчас – это аналитика и информация.

Традиционно мы изучаем и анализируем все источники (в основном открытые), а затем излагаем информацию, основываясь на своих знаниях и опыте. В Атомном проекте «Беллоны» работают два физика-ядерщика, один инженер по эксплуатации транспортных атомных установок и ядерной безопасности. Кроме того, мы используем информацию от других экспертов и слушаем «голос со стороны» наших коллег из «Беллоны». Именно эти методы позволили «Беллоне», начиная с 1994 года и по сей день, подготовить и опубликовать более 50 крупных докладов и рабочих документов по использованию атомной энергии и безопасности.

– Вы говорите о влиянии Росатома на международном уровне. По вашему мнению, какое влияние сейчас имеет Росатом на энергетическую политику в мире и изменилось ли оно после полномасштабного вторжения России в Украину?

– Вы знаете, после начала полномасштабного вторжения России в Украину мы подготовили рабочий документ «Росатом во время войны в Украине: как происходила милитаризация российского атомного гиганта», в котором проанализированы проекты Росатома в России и за ее пределами. И сейчас мы заканчиваем второй подобный документ, в котором рассматриваем деятельность Росатома в 2023, 2024 годах.

Проведя анализ, мы увидели, что Росатом практически перестал работать в Евросоюзе, оставшись только в Венгрии и Словакии – другая его деятельность либо прекращена, либо идет на убыль. Не знаю, что будет происходить дальше, учитывая последние события, но он потерял много связей и в США. Росатом переключил свое внимание на так называемые страны Глобального Юга, в частности пытается развивать проекты совместно со странами Африки, которые особо никогда и не занимались атомной энергетикой.

То есть, я бы сказал так: Росатом сейчас имеет в России государственную политическую и экономическую поддержку, имеет деньги. Санкции, наложенные на Россию, фактически не затронули Росатом. А те из них, которые все-таки оказывают на него какое-то влияние, – по Северному морскому пути и нескольким научным учреждениям – все-равно не очень сказываются на его финансовом положении.

– Какие основные вызовы, связанные с войной, вы видите в сфере ядерной и радиационной безопасности?

– Война убивает людей, разрушает окружающую среду, энергетику, приводит к появлению опасных заминированных и загрязненных территорий, а также создает новые вызовы для государств, обладающих гражданской атомной энергетикой и другими технологиями, которые становятся опасно непредсказуемыми в условиях войны.

– Вы говорите о вызовах для стран, имеющих гражданскую атомную энергетику. Что вы имеете в виду?

– Когда началось полномасштабное вторжение России в Украину, все почувствовали, что значит быть зависимыми от нефти и газа, которые поставляет Россия или, например, другие страны. Все хотят иметь энергию, но не хотят быть привязаны к одному или двум источникам снабжения.

В Украине мы наблюдаем новые вызовы, связанные с войной и боевыми действиями. Мы видим, что происходит на Запорожской АЭС, в то же время другие атомные электростанции постоянно находятся под прицелом и произошедшее сейчас на Чернобыльской АЭС еще раз подчеркивает это (речь идет об ударе российским ударным беспилотником по Новому безопасному конфайменту объекта «Укрытие» над энергоблоком №4 Чернобыль – прим. ред. Uatom.org).

Мы говорим о том, что даже ООН и такая ее структура, как МАГАТЭ, были не готовы оказаться в таком положении, как сейчас. Некоторые страны, возможно, и просчитывали какие-то риски, но это все были теоретические риски, а в Украине мы видим практические.

– Сотрудничает ли «Беллона» с украинскими или международными правительственными структурами для улучшения своих возможностей в области мониторинга? Какие основные трудности вы встречаете в работе по анализу ядерной и радиационной безопасности в Украине?

– Понимая, что без контактов и взаимодействия с государственными структурами невозможно достичь поставленных целей, а именно безопасности использования атомной энергии, «Беллона» стремилась максимально взаимодействовать с официальными структурами и научным сообществом всех стран, где у нее был интерес (ЕС, Норвегия, США, Великобритания, Украина, до начала войны – Россия). В Украине «Беллона» работала с украинскими экспертами (Георгий Лисиченко, Николай Штейнберг, Дмитрий Чумак, Андриан Прокоп, София Шутяк и другие) во время подготовки докладов «Атомная индустрия Украины» и «Приднепровский химический завод – урановое наследие Украины» (автор: Юрий Ткаченко).

С начала полномасштабного вторжения России в Украину мы подготовили несколько докладов о Запорожской АЭС, а также ежемесячно выпускаем дайджест, в котором анализируем происходящее, в том числе в атомной отрасли Украины.

Что касается трудностей, то я давно работаю с информацией и всегда говорю, что информации постоянно не хватает. Если какая-то информация есть сегодня, то завтра этой информации уже будет недостаточно. Мы уверены, что корректная и своевременная информация необходима всем, чтобы принимать правильные решения.

– В своем отчете вы говорите о недостаточной эффективности МАГАТЭ по обеспечению ядерной и радиационной безопасности в Украине в условиях полномасштабного вторжения. Есть ли у МАГАТЭ возможность действовать более эффективно?

– Сложный вопрос, но я уверен, что эффективность работы всегда можно улучшить. Это вопрос желания, возможностей и методов. Каждый раз, когда МАГАТЭ что-то делает, то, как правило, есть еще ресурс, который позволил бы сделать лучше, больше и быстрее. К примеру, возьмем разработанные агентством принципы обеспечения ядерной безопасности и защиты Запорожской АЭС для предотвращения ядерной аварии и обеспечения физической безопасности станции. Не совсем понятно, почему для подготовки этого небольшого, но очень важного документа понадобилось пятнадцать месяцев?

В то же время мы говорим о полномочиях, ведь в МАГАТЭ неоднократно отмечали, что и «столпы» (семь столпов обеспечения ядерной безопасности во время вооруженного конфликта – прим. ред. «Беллоны»), и «принципы» неоднократно нарушались, однако агентство ничего не может сделать для того, чтобы то, что написано в этих документах, выполнялось. Именно поэтому, как мы отмечали в своем докладе, для того, чтобы МАГАТЭ имело возможность более эффективно работать и не только осуществлять мониторинг, но и принимать обязательные для исполнения решения, необходимо изменить или расширить основные полномочия агентства. Но система и принципы, на которых были построены ООН и такие ее структуры как МАГАТЭ, сегодня практически не работают, поскольку сильно изменилась геополитическая обстановка. На сегодняшний день у МАГАТЭ нет рычагов влияния, например, на Запорожской АЭС. Они могут быть корректными и внимательными наблюдателями и честно сообщать о том, что там происходит. Но этого мало.

Мы говорим о МАГАТЭ как об организации, которая сегодня имеет весьма ограниченные правовые инструменты и ресурсы – речь идет не только о финансах, но и о возможности осуществлять свои полномочия. Ведь если у МАГАТЭ нет таких инструментов, то у него нет и возможности заставить выполнять свои требования, например, изложенные в «столпах» и «принципах». Возможно, МАГАТЭ было достаточно для мирного времени, а может быть, уже и нет. «Беллона» раньше не очень внимательно следила за тем, что и как оно делает и какие у него полномочия и возможности. Лишь после полномасштабного вторжения мы начали задаваться вопросом: «Почему это произошло и какие сегодня существуют международные инструменты и организации, способные остановить захват гражданских ядерных объектов и принять практические меры для обеспечения их ядерной безопасности?»

– Что вы думаете о размещении мониторинговых миссий МАГАТЭ на объектах Укрэнерго?

– «Беллона» считает, что мониторинговые группы МАГАТЭ, присутствующие на объектах Укрэнерго, – это одно из важных решений агентства, которое удалось реализовать на практике. Конечно, Россия может стрелять и по объектам, где находятся инспекторы МАГАТЭ, но это уже другой уровень международной ответственности. Даже Россия в этой ситуации не заинтересована в ухудшении отношений, а тем более в разрыве связей с МАГАТЭ. То есть, миссии МАГАТЭ на объектах Укрэнерго выполняют своеобразную функцию «зонтика», защищающего объект от обстрела, и поэтому Россия была очень недовольна этим решением агентства.

– В своем докладе вы анализируете выступления Алексея Лихачева на Генеральных конференциях МАГАТЭ. По вашему мнению, создает ли правопреемство СССР дополнительные преференции, рычаги влияния на МАГАТЭ?

– По нашему мнению, правопреемство России никоим образом не должно влиять на место, права, преференции и возможности, которые она имеет в МАГАТЭ. У МАГАТЭ есть документы, согласно которым все его члены имеют равные права и голос. Вот и все. То, что Лихачев постоянно подчеркивает, что СССР был одним из основателей МАГАТЭ и что Россия исправно финансирует проекты МАГАТЭ, – это просто попытка шантажа или получения каких-то преференций неправомерным образом. Кроме того, Украина вполне справедливо обратила внимание на то, что в руководстве МАГАТЭ много ответственных и руководящих должностей (включая должность заместителя генерального директора – руководителя департамента ядерной энергии) занимают представители России, которые могут влиять на решения, принимаемые агентством, что в текущей ситуации недопустимо. Поэтому возникает вопрос о том, как принимаются решения внутри структуры МАГАТЭ и насколько быстро агентство может реагировать на критические ситуации.

Мы проанализировали цифры, кто и какие вклады вносит в основной бюджет МАГАТЭ. По состоянию на 2024 год Россия находится на 13 месте среди стран – членов МАГАТЭ (крупнейшие взносы среди всех членов МАГАТЭ в 2024 году внесли США, Китай, Япония, Германия и Великобритания – прим. ред. Uatom.org). Однако у агентства также есть бюджеты под разные проекты, которые, как правило, скрыты от общественности. Поэтому, когда Лихачев говорил, что они выполняют свои обязанности по финансированию, то, скорее всего, он имел в виду, что финансируются определенные проекты.

– Как бы МАГАТЭ могло улучшить свою работу по предотвращению ядерных угроз в условиях войны? Задействует ли МАГАТЭ все имеющиеся ресурсы для деоккупации ЗАЭС?

– Сложно сказать, какие на сегодняшний день есть ресурсы, которые МАГАТЭ могло бы задействовать. Для этого нужно быть «внутри» организации. Однако на поверхности лежит главный вопрос, которым постоянно задается Гросси, – МАГАТЭ – техническая организация, у которой нет политических, правовых, расследовательских или иных функций для решения вопросов, возникших во время войны или вооруженного захвата гражданских ядерных объектов. Вероятно, МАГАТЭ не хватает полномочий и ресурсов. У него нет практики и опыта сбора дополнительных ресурсов в ситуации полномасштабного вторжения, которое мы наблюдаем в Украине. МАГАТЭ не имеет легального механизма сбора таких ресурсов.

Мы стали свидетелями того, как генеральный директор Рафаэль Мариано Гросси ездит по странам и собирает деньги на проекты МАГАТЭ в Украине. Такого не должно быть. В случае военных действий должен включаться механизм предоставления МАГАТЭ международных ресурсов и разносторонней помощи.

Что касается деоккупации Запорожской АЭС, по-моему, это политико-военный вопрос, который не в компетенции и ответственности сегодняшнего МАГАТЭ. Мы не видели ни одного решения МАГАТЭ по деоккупации, за которым последовали бы реальные действия. Мы видим лишь некоторые рекомендации, не имеющие никакой политической или юридической силы.

– Способно ли МАГАТЭ повлиять на то, чтобы атаки на гражданские ядерные объекты признавались международными преступлениями? Есть ли у МАГАТЭ механизмы для выявления и наказания виновных в создании угроз ядерной и радиационной безопасности? Если не МАГАТЭ, то какие структуры ответственны за выявление и наказание виновных в создании угроз ядерной и радиационной безопасности?

– Нет, в нынешней ситуации это может быть скорее в компетенции Совета Безопасности ООН. МАГАТЭ сегодня слишком техническая структура с очень ограниченными возможностями, которая не может принимать такие решения. Если даже МАГАТЭ выступит с рекомендациями (что почти невозможно по многим причинам), то в Совете Безопасности ООН их сразу же заблокируют, поскольку там есть Россия с правом вето.

А других международных структур для принятия подобных решений нет. Характерный пример – реакция на некоторые решения Международного суда ООН, признавшего Путина и нескольких других деятелей международными преступниками.

Что касается определения и наказания виновных в угрозах ядерной и радиационной безопасности, то у МАГАТЭ, как я сказал, таких возможностей тоже нет. Более того, нет международных структур, ответственных за наказание виновных в случае, когда преступления в сфере ядерной и радиационной безопасности во время войны совершены государствами, владеющими ядерным оружием и являющимися постоянными членами Совета безопасности ООН.

– В своем отчете вы предлагаете идею разделения МАГАТЭ на две отдельные организации: одна бы сосредоточилась на развитии ядерной науки, гражданских технологий и производств, а другая – на мониторинге и обеспечении ядерной безопасности как гражданских, так и военных объектов. Может ли вторжение России в Украину заставить международное сообщество реформировать систему контроля в сфере ядерной безопасности? Какие международные механизмы нужно создать, чтобы предотвратить повторение ситуаций с захватом атомных электростанций в будущем?

– Следует надеяться, что эта война заставит международное сообщество пересмотреть обеспечение ядерной и радиационной безопасности. Следует помнить, что, во-первых, еще ничего не закончилось и неизвестно, чем закончится, а во-вторых, все может повториться. Для этого есть все предпосылки. По нашему мнению, нужно реформировать всю международную систему принятия и контроля политических решений в области обеспечения безопасности. ООН и его структуры, начиная с Совета Безопасности, с этим (как мы видим на примере полномасштабного вторжения России в Украину) не справляются.

Необходим механизм, в котором была бы предусмотрена возможность предотвращения на ранних стадиях угрозы захвата гражданских атомных объектов (включая вооруженную международную защиту в случае наступления угрозы), незамедлительного начала расследования, а также установления виновных, их привлечения к ответственности и реальному наказанию.

– Какие дальнейшие исследования, какую дальнейшую работу вы планируете в области ядерной и радиационной безопасности Украины?

– Я бы очертил пять направлений:

• содействие технической и экономической реализации проекта по ликвидации ядерного наследия на Приднепровском химическом заводе;
• осуществление информационно-аналитического сопровождения украинских проектов, направленных на обеспечение безопасности радиоактивных отходов, отработавшего ядерного топлива украинских АЭС (включая Запорожскую АЭС) и ядерного наследия;
• активизация работы над проектами, нацеленными на развитие энергетики в Украине, с целью продвижения и развития источников энергии с низкими выбросами CO₂ и других вредных газов, а также энергосбережения;
• работа над второй частью доклада, в которой будет описан опыт работы и обслуживания атомной энергетики Украины в условиях войны (включая Запорожскую АЭС), для этой работы мы ищем партнеров в Украине;
• анализ возможностей украинского гражданского общества и его работы с государственными структурами в области обеспечения безопасности при использовании атомной энергии в мирных целях.