Дело Пасько: день двенадцатый

Они вкатили мне от щедрот три укола в десну, и вечером в пятницу я был вынужден разговаривать с адвокатами на языке глухонемых. Они, жестокосердые, шутили, что такой – тихий, я им очень нравлюсь. У Григория все выходные дико болело ухо. К нему пришел дядюшка отит. Так что теперь говорить с Пасько нужно, заходя к левому уху. И погромче.

В 10.15 в зал приглашают свидетеля – полковника Кабира Амирова, начальника одного из отделов Управления поисково-спасательных работ. Он заметно нервничает, сигарета дрожит в пальцах. Спустя полтора часа он выходит из зала. На обед судейская команда выходит в 13.30. На прокуроре просто нет лица, он даже не отвечает на мои вопросы, – не поломал ли прошедший циклон ветви яблонь в его саду. Наверное, опять адвокаты посвирепствовали. Бросаюсь к Ивану Павлову и Григорию, мешаю им обедать, тереблю вопросами.

— Кондаков сам нарвался, — поясняет Пасько. – Он по собственной инициативе запросил из технического управления ТОФ документы по утилизации АПЛ, по жидким радиоактивным отходам. И несколько часов их зачитывал.

Инициативу перехватил Иван Павлов:

— Все документы несекретны. В них несколько десятков списков АПЛ. С действующими наименованиями дивизий, с тактическими, заводскими номерами, наименованиями проектов и с указанием мест дислокации. И – подчеркиваю все несекретно. Кондаков спохватился и стал уверять судью – «Так это же списанные лодки». Григорий тут же парировал: «А вы в моем деле видели несписанные лодки?». Судья поправил Григория: «Прокурору нельзя задавать вопросы». Ни прокурор, ни судья не знают, какой афронт их ожидает, когда мы положим им на столы горы всевозможных книг, газет, журналов, в которых все, что вменяется Григорию, напечатано задолго до его ареста. И еще судья прокурору насыпал соль на свежую рану. Обратил его внимание на один документ среди истребованных, сложенный в гармошку. В нем были перечислены тактические номера лодок, дивизии, места их дисклокации. Прокурор отмахнулся: «Да это не документ, это закладка!». И ту же получил от нас затрещину: если у вас такие сведения пишут на закладках, за что из Пасько кровь пьете столько лет? Прокурор от такого поворота дела впал в чернейшую мерлехлюндию. И пообещал, что возбудит против виновного в таком безобразном отношении к документам уголовное дело.

— А как шел допрос полковника Амирова? Опять гвоздодером действовал?

— Поначалу он говорил, что ничегошеньки не помнит. Когда мы стали заставлять вспоминать, он стал говорить вещи, которые были прокурору как коту, которого чешут против шерсти. Амиров заявил, что видел документы, которые якобы были изъяты у Пасько, на квартире во время обыска, задолго до этого у сотрудников 8 отдела штаба (это армейская ФСБ). Тут встрял прокурор: «В протокол должно быть внесено не то, что сказал свидетель, а фраза, что он ничего не помнит!».

Вот так идет наша драка за Григория. На каждом клочочке судейского поля. У последнего редута. До последнего патрона. Как пел Высоцкий: «Кто-то встал в полный рост, и, отвесив поклон, принял пулю на вздохе. Но на запад, на запад ползет батальон. Чтобы солнце взошло на востоке».

Кстати, Западом тут называют Петербург. Наш процесс медленно, но верно начинает склоняться к тому результату, который огласил 29 декабря 1999 года судья Сергей Голец: «Подсудимый Никитин Александр Константинович невиновен!».

Не могу удержаться и не наябедничать на прокурора. На одиннадцатый день процесса, когда сорвался циклон, я сказал Кондакову:

— А вы знаете, почему погода так свирепствует? Потому что мы с вами после окончания дня десятого не выпили по соточке.

Прокурор ответил глубокомысленно:

— Вот когда минует день десятый после оправдательного приговора, тогда расслабимся.

Не успел я опомниться от такого престижитаторства, как Кондаков вновь удивил:

— А вы все никак не можете акклиматизироваться? Все потеете. Нет, не доживете вы до конца процесса в нашем климате.

Ай да Кондаков, ай да …………..! Какие кунштюки выкидывает, куда там цирковой болонке – она может отдыхать.

В 16.05 суд удаляется на перерыв. Но адвокаты и прокурор не выходят из зала. Заглядываю – идет ожесточенный спор. Горячие эстонские парни. Как бы в рукопашную не схватились. На всякий случай принес им ледяной водички. Пусть охолонут.

Судьи удалились из зала в 18.00. Во, стахановцы!

Успеваю догнать адвоката Ивана Павлова и, не дав ему опомниться, включил диктофон. Он тоскливо посмотрел на уходящих коллег и дал комментарий:

— Сегодня перед нами предстал капитан первого ранга Владимир Панков, заместитель начальника Технического управления ТОФ. Он сказал, что передал Пасько перечень АПЛ, потерпевших аварию. И считает, что этот документ секретным быть не может. И никто не докажет ему обратное.

Адвоката Анатолия Пышкина мне удалось застукать, когда он садился в машину. Вот его комментарий:

— Сегодня судья зачитывал данные, представленные Техническим управлением ТОФ. Это – подробнейшая информация о радиоактивном загрязнении территории береговой технической базы (БТБ), где хранится отработанное топливо и жидкие радиоактивные отходы. Данные ужасают – по некоторым радионуклидам превышение в тридцать тысяч раз над санитарной нормой! Была представлена и подробнейшая схема этой БТБ. С привязкой к местности. А Пасько инкриминируется, что он нарисовал схему этой базы и передал ее японским журналистам. На этой схеме, которой размахивает следствие, нарисованы жалкие квадратики – тут это здание, а вот тут это. По сравнению со схемой, представленной Техническим управлением, этот рисунок – просто мазня дилетанта. Был судьей оглашен еще один интереснейший документ: запрос из Думы Владивостока в штаб ТОФ, – что происходит с отработанным топливом, списанными лодками, жидкими радиоактивными отходами. Один вице-адмирал ответил Думе: все эти данные нельзя представлять на суд общественности. Но ведь речь идет о жизни и здоровье сотен тысяч людей!

Эх, жаль, что я выучился на журналиста. Был бы адвокатом, с каким удовольствием вместе с думцами засудил бы этого вице-адмирала за нарушение статьи 7 Закона «О Гостайне». Он бы у меня по большим срокам пошел. И хорошо бы добиться, чтобы не на Колыму поехал, а поработал тут – кайлом и лопатой. Убирая все ядерные экскременты, которые щедро оставил ТОФ на земле, в воде, на дне. В 98-ом году вместе с коллегой Татьяной Артемовой мы опубликовали в журнале «Посев» статью, в которой щедро цитировали статьи Григория Пасько. В одной из них он писал: если бы народ узнал, что флот наделал с землей и сушей, то взял бы дреколье и стеной пошел на военных.