Конец второго часа пути из Челябинска. Через 20 минут покажется «родная» колючая проволока — ЗАТО Озерск. ЗАТО — это закрытое административно-территориальное образование. Дорога проходит в живописнейших местах. Моя родина — Южный Урал. Нигде нет таких стройных берез и таких высоченных сосен. Вот только рядом с ядерными комбинатами все это ненастоящее. Знаете, как целлулоидный фрукт. Лежит, манит сочностью и спелостью, а в руки возьмешь — неживой он. Так и у нас. Солнце, небо — они настоящие. А вот озера, лес, ягоды, грибы — стоп, задумайтесь, куда вы пришли. Нет, это не бутафория, здесь все гораздо серьезнее. Рискуете не просто зубы сломать.

Таблички здесь висят заржавевшие. На покосившихся столбах. Словно поставленные для очистки совести — ну, типа, предупредили. Радиоактивный трилистник и надпись: «Сбор грибов и ягод запрещен». Им уже лет сорок, не меньше. Как только вы миновали такое «ржавое» предупреждение, вы вступили на территорию радиоактивно загрязненную, территорию самого странного и единственного в мире Восточно-Уральского Государственного заповедника. Радиационного, естественно.

Вот только на эти таблички, на эти запреты местное население не обращает никакого внимания. Ходит себе по грибы да по ягоды. Садоводческие товарищества, опять же, лет 10 назад поблизости разместили и сами же их «Полем дураков» промеж себя называют. По последним данным Южноуральского института биофизики, на территории этой, сказочно манящей дарами леса, собирать ничего не рекомендуется. Сквозь пространные объяснения ведущих ученых о том, что радионуклиды, конечно, уже заглубились на недосягаемую глубину и вообще уже 45 лет прошло со дня аварии, слышится только одно: что, мест, что ли, других нет, чтоб грибы собирать, чего сюда лезть-то? Ну, не могут ученые сказать правду. Не правду — истину. Они на переднем крае. Отступать некуда — позади «Маяк».

Кто старое помянет, тому глаз вон.
А кто забудет?
Не очень многие люди знают о том, что ВУРС, радиоактивный след, оставшийся на территории Восточного Урала после ядерной аварии на ПО «Маяк» в 1957 году, официально называется ВУГЗом — Восточно-Уральским Государственным Заповедником. Это, как оказалось в ходе документального расследования, проведенного в г. Озерске общественной организацией «Планета надежд», особо охраняемая природная территория России. Только вот особо охраняется она не природоохранным ведомством, как положено по закону. А Министерством атомной энергии РФ в лице ПО «Маяк». И охраняется, как принято в Минатоме, по понятиям.

Восточно-Уральский Государственный Заповедник (ВУГЗ) был организован постановлением Совета Министров РСФСР от 26 июня 1966 г. № 384-10 и поручением заместителя министра среднего машиностроения СССР от 5 мая 1966 г. № СТ. 137 на территории, подвергшейся радиоактивному загрязнению во время аварии 1957 года. Было необходимо законно обосновать фактическое отчуждение наиболее загрязненных земель и исключение их из хозяйственного использования в головной части Восточно-Уральского радиоактивного следа, охватывающей часть землепользования Каслинского и Кунашакского районов.

Об аварии нужно сказать еще раз — и своими словами. Такое нельзя забывать. Это тот самый взрыв 1957 года на «Маяке», который чаще всего называют Кыштымской аварией. Тот самый взрыв, который, по оценкам специалистов того же Минатома, скорее всего, был ядерным взрывом. Тот самый взрыв, в результате которого в атмосферу было выброшено 20 миллионов кюри. Последствия которого ликвидировали сотни тысяч людей. История этих сотен тысяч — трагедия за трагедией. Трагедия малолетних ликвидаторов башкирских деревень — 9-10-летние мальчишки и девчонки закапывали радиоактивный урожай и разбирали строения. Сегодня они не могут доказать это, потому что будто бы случайно сгорели классные журналы тех лет.

Трагедия военнослужащих срочной службы и заключенных лагерей, строивших «Маяк». Их специально отправляли после срока в отдаленные места с подпиской о неразглашении сведений — о том, где они были и что с ними происходило. Потом, болея и умирая, они писали в медсанчасть умоляющие письма: «Разрешите рассказать: врачи не понимают, что со мной, и не могут поставить диагноз». Но им не разрешали. А трагедия 23 тысяч человек, которые были выселены из 10 деревень, а дома их стерты с лица земли?.. Это тот самый взрыв, из-за которого моего юного отца, не спрашивая, бросили на ликвидацию аварии в Озерск. И я сама была обречена этим событием — родиться и жить именно здесь. И это моя личная трагедия. А таких людей сотни тысяч.

Так вот — трагически, в стонах, слезах, проклятиях и возник заповедник. Думаю, тогдашние атомщики еще чего-то боялись, последствий, наверное. Уж больно катастрофически красочно выглядели данные исследований изучения радиационного воздействия и накопленный опыт. И в 1968 г. химический комбинат «Маяк» настоял на передаче ему земель. Кунашакским отделом землеустройства заповедник был в натуре (документальный термин — прим. автора) выделен на местности и остолблен пограничными столбами через З00-350 м. По периметру были проведены канавы. Предприятию п/я А-7564 был выдан акт № 227 от 23 декабря 1968 г. на землепользование на 16 616 га земельных угодий на территории Кунашакского и Каслинского районов Челябинской области. Этим постановлением земли, на которых расположен заповедник, были переданы в бессрочное пользование Минсредмашу СССР и закреплены за Опытной научно-исследовательской станцией (ОНИС) ПО «Маяк» для проведения научных работ.

Прошло много лет. При перерегистрации землевладельцев, землепользователей и арендаторов, проводимой на основании Закона РСФСР «О земельной Реформе», Восточно-Уральскому государственному заповеднику (опытной научно-исследовательской станции ПО «Маяк») был выдан государственный акт на право собственности на землю, пожизненного наследуемого владения, бессрочного (постоянного) пользования землей от 15 июня 1993 г. № 168. Земли заповедника были включены по принадлежности в состав землепользования ПО «Маяк» (шаг первый). Кроме того, они были освобождены от уплаты налога на землю как заповедные (шаг второй).

Заповедные места
Поначалу и до 1991 г. заповедник являлся структурным подразделением Опытной научно-исследовательской станции ПО «Маяк» (ОНИС). Работы ОНИС широко известны в научном мире. Впервые ученые изучали последствия реального масштабного радиационного заражения. Деятельность заповедника осуществлялась в рамках единого тематического плана научно-исследовательских работ станции с привлечением значительного числа научных работников и других специалистов всех лабораторий, а также персонала, входившего в штат заповедника. Научные работы, которые велись и должны вестись в заповеднике, особенно по радиационной биогеоценологии, не имеют аналогов.

Финансирование же деятельности заповедника осуществлялось в рамках общей сметы затрат на научно-исследовательские работы ОНИС из средств четвертого главного управления Минсредмаша, с выделением отдельных статей затрат на содержание территории заповедника (противопожарные, общехозяйственные, лесотехнические и биотехнические мероприятия). До этого же времени юридическим лицом, отвечающим за деятельность заповедника, являлся начальник Опытной станции. По мере реорганизации ОНИС и исключения заповедника из ее структуры заповедник стал существовать только формально.

После 1991 г. с приходом рыночной экономики, развалом госзаказа и переходом «Маяка» на коммерческую колею произошло переключение финансирования деятельности Опытной станции на средства ПО «Маяк». Как только в руководстве поняли, что им за собственный счет нужно на себя же составлять досье, затраты на содержание заповедника из сметы были исключены. Точно так же в этот период были значительно сокращены, а затем и полностью прекращены многолетние наблюдения и исследования поведения радионуклидов в окружающей среде на территории заповедника (шаг третий). В настоящее время в заповеднике работают только один научный сотрудник и один тракторист, призванные обеспечить выполнение всех работ. В целом, если не считать охрану санитарно-охранной зоны предприятия, в которою входит и заповедник, силами отдела милиции УВД, все остальные требования, которые предъявляются к заповеднику, не выполняются.

Как говорят старые сотрудники станции ОНИС, истинные ученые и истинные исследования стали не нужны. Государство не хочет видеть последствий «исторической ошибки», ПО «Маяк» это вообще не нужно. А один тракторист с одним научным сотрудником много ли наисследуют? В общем, нет исследований — нет проблем. Мы попытались найти результаты старых исследований ОНИС. Выяснилось, что большая их часть либо засекречена, либо отправлена в Москву и время от времени всплывает под чужими именами. Иначе, как преступлением, не назовешь факт пренебрежения в России данными 40-летних наблюдений за изменениями в природной среде в процессе естественного восстановления и реабилитации территорий, подвергшихся радиоактивному загрязнению.

Очевидное-невероятное или пусти козла в огород
Юридическая неопределенность статуса заповедника стала особенно явной после принятия в 1995 г. Федерального закона «Об особо охраняемых природных территориях» (№ 33-ФЗ от 14 марта 1995 г.), который гласит (ст. 11), что государственный заповедник является юридическим лицом и имеет свой расчетный счет. Заповедник есть. И заповедника нет. De facto, но не de jure.

Хотя Восточно-Уральский заповедник и именуется государственным, он не находился ранее и не находится сейчас в ведении соответствующих органов государственного управления. Показательным является и то, что, вероятно, вследствие прежних требований секретности заповедник до сих пор не входит в Государственный кадастр особо охраняемых природных территорий. Это влечет за собой как отсутствие государственного финансирования деятельности заповедника, так и отсутствие обязательной отчетности.

Минприроды России не раз направляло свое мнение в Правительство Российской Федерации — в Контрольное Управление Президента РФ — о необходимости изменения статуса Восточно-Уральского государственного заповедника. Чиновники писали о необходимости сделать заповедник природоохранным объектом, тем более, что, по мнению компетентных ученых-биологов, для этого имеются все предпосылки. Оказалось, что, несмотря на вынужденный характер его создания, нашему ВУГЗу уступает по биоразнообразию даже сам Ильменский заповедник. Давно пора передать его природоохранному ведомству. В первую очередь, для прекращения в нем хозяйственной деятельности и для охраны его природы.

Но у «Маяка» свои взгляды на охрану природы. И на саму природу — тоже. Зачем нужны какие-то природоохранные ведомства и экологические движения? «Маяк» сам себе и ведомство, и движение. Природа — это не просто природа, а часть ПО «Маяк». И существует она исключительно для его целей и нужд. Во всяком случае, внутри границ ЗАТО Озерск уж точно. Ну, и еще на некоторых территориях — по реке Теча и на прочих Карачаях. Всем «своим» озерам атомщики номера придумали: водоем № 9, № 12. А то еще имена какие-то! Но вообще было бы здорово, если бы вся окружающая среда Южного Урала была предназначена исключительно для природоохранных целей ПО «Маяк». Только вот загвоздка и, прямо скажем, непорядок. В Москве это не все понимают и принимают всякие законы — «Об охране окружающей среды», «Об экологической экспертизе», «Об особо охраняемых природных территориях»…

Ну, а если серьезно? Почему Восточно-Уральский государственный заповедник до сих пор является структурным подразделением производственного объединения ПО «Маяк»? Почему Минатом не откажется от этой территории, висящей, казалось бы, ненужным балластом на шее первенца атомной промышленности, и не позволит ей развиваться и восстанавливаться?

Есть в городе Озерске скромный человек, генеральный директор ПО «Маяк» В.И. Садовников, который даже письма пишет, в которых подробно рассказывает, какие серьезнейшие недостатки есть в работе заповедника. Например, с его территории мигрируют дикие животные, пропитанные радионуклидами. И их стреляют охотники. А мясо это есть ни в коем случае нельзя! Не забыл Садовников и о том, что милиция не в состоянии охранять заповедник. И что низовые пожары тут свирепствуют.

Виталий Иванович просто умоляет «пересмотреть организационный и юридический статус Восточно-Уральского заповедника и обратиться в Правительство РФ с просьбой включить заповедник в государственный реестр особо охраняемых природных территорий, с правами и обязанностями, определяемыми Федеральным законом № 33-ФЗ, в том числе с правом на государственное финансирование деятельности Восточно-Уральского заповедника. Наделить заповедник правами юридического лица. Разработать и утвердить долголетний план (программу) научно-исследовательских работ и наблюдений в заповеднике. Предусмотреть целевое финансирование научно-исследовательских работ и работ по содержанию территории заповедника. При возможности предусмотреть кооперацию данного заповедника с другими при условии дополнительного финансирования из областного, федерального и международных экологических фондов».

Умоляет Садовников, между прочим, руководителя департамента природных ресурсов по Уральскому региону Н.А. Сергееву. Но поскольку воз и ныне там и заповедник остается в ведении ПО «Маяк», то, может, недостаточно убедителен был директор в своих мольбах? Думаю, причина другая. Обращение это — кость для общественности. Нате, подавитесь. На самом деле руководство ПО «Маяк» только делает вид, что совершает попытки вывести заповедник из своего состава. Бьются за это лишь ученые бывшего ОНИС, которые видят, что происходит в заповеднике. Руководство и юристы комбината не шевелят и пальцем. Ларчик открывается просто. Все старо, как мир. ПО «Маяк» в нарушение закона РФ об особо охраняемых природных территориях вело, ведет и собирается вести деятельность на территории Восточно-Уральского государственного заповедника. И не природоохранную, а самую что ни на есть хозяйственную.

Мы не будем сейчас говорить о том, что при попустительстве и с молчаливого согласия руководителей «Маяка» собираются радиоактивные грибы и ягоды, стреляют радиоактивных уток. Мы не будем рассказывать, как на радиоактивной территории заповедника до сих пор живет деревня Татарская Караболка и ее жители косят для своих домашних животных в заповеднике траву. И одновременно пытаются в судах доказать полученные при этом «малые» дозы, равные дозам профессионалов. Мы даже не будем вспоминать о том, что и облако радиоактивной пыли, поднявшись летом 1967 года с берегов обмелевшего Карачая, тоже село как-то очень неудачно — на головную, самую грязную часть ВУРСа. Вряд ли столь «малозначительные» события могут волновать сильных из мира «мирного атома» и заставлять их заботливо держать заповедник под своим крылышком…

Столь лакомый и прекрасный, да к тому же еще и бесплатный кусочек земли «Маяк» облюбовал себе под… Южно-Уральскую атомную станцию. Очередной грандиозный проект: Нью-Васюки с поселком на 20 тысяч жителей, воплощение голубой мечты руководства ПО «Маяк» о несуществующем «замкнутом» ядерном цикле. Проект, якобы, решающий проблему Теченского каскада водоемов (тех самых безымянных озер с номерами).

Как отмечено в материалах бывшего Государственного Комитета по экологии, подготовленных по поручению правительства РФ, «ФГУП ПО «Маяк» ранее нарушало статус Восточно-Уральского государственного заповедника как ООПТ, им производилось отчуждение территорий заповедника под строительство Южно-Уральской атомной станции. Земли заповедника, на которые в настоящее время (в 1995 году — прим. автора) претендует ПО «Маяк» для дополнительного отчуждения под строительство Южно-Уральской АС, составляют значительную часть (450 га) начальной части заповедника».

Шаг четвертый. Последний.
До сегодняшнего дня территории, на которых фактически произведено строительство нулевого цикла Южноуральской атомной станции, полностью не прошли процедуру отчуждения. Государственная экологическая экспертиза проекта строительства ЮАС, произведенная в мае-июне 1989 г., не рассматривала правовую сторону размещения этой станции на территории Восточно-Уральского государственного заповедника. Несмотря на то, что даже существовавшие на тот момент правовые нормы в отношении государственных заповедников категорически запрещали размещение хозяйственных объектов и какую-либо хозяйственную деятельность на особо охраняемых природных территориях.

Не смогли атомщики отобрать земли по закону и поступили, как уже привыкли, по понятиям. По сведениям последних лесоустроительных работ, территория ВУГЗ, на которой произведена вырубка лесного массива, значительно превосходит заявленные ПО «Маяк» 450 га. И если вдруг кто-то по какой-то причине объявит заповедник самостоятельным юридическим лицом, ПО «Маяк» это не понравится, потому что это поставит жирный крест на хозяйственной деятельности предприятия в этой зоне.

Им мало того, что в 1957 по их вине произошел ядерный взрыв. Им не стыдно оттого, что старые, больные, использованные и выкинутые ими люди на последние копейки ездят по судам. Их совесть может выдержать и этот новый груз — обманом удерживаемую землю по их вине возникшего заповедника.

Нам нужна помощь.
Мы провели документальное расследование, и стало очевидно: так заповеднику жить нельзя. Но нам нужно юридическое сопровождение — что с ним, бедным, делать дальше? Он должен стать полноценным заповедником. Безопасным. Чтобы никакой «Маяк» никогда, ни при каких обстоятельствах не смог построить здесь новую атомную станцию.

Автор статьи Надежда Кутепова возглавляет экологическую организацию «Планета надежд» в г. Озёрск Челябинской области.