Посещение Ленинградской АЭС представителями печатных СМИ Петербурга скорее можно назвать экскурсией. В поездке приняли участие корреспонденты и обозреватели «Санкт-Петербургских ведомостей», «Смены», «Невского времени», «Моего района» и других общественно-политических изданий, обращающихся к самой широкой аудитории Северо-Запада. Но большого интереса к атомной тематике, к проблемам развития энергетики гости не проявили.

В конференц-зале ЛАЭС журналистов встречали исполняющий обязанности главного инженера станции К. Г. Кудрявцев, начальник цеха радиационной безопасности Е. П. Козлов и начальник лаборатории внешней дозиметрии С. В.Степанов.

Как объявила пресс-служба ЛАЭС, руководители предприятия были готовы ответить на любые вопросы собравшихся. Но острых вопросов не последовало.

Что произойдёт с отработанным ядерным топливом? Как будут выводиться из строя отслужившие свой срок ядерные реакторы? Какие меры предпринимаются для защиты атомных объектов от нападения? Во время встречи с руководством ЛАЭС журналисты эти вопросы не задавали, а сами руководители станции старались избегать острых тем. Организовавший поездку руководитель петербургского отделения «Зеленого креста» Юрий Шевчук задал вопрос о защите станции от обстрела, который возможные террористы могут произвести, например, со стороны одной из трасс, ведущих к Сосновому Бору. Но конкретного ответа на этот вопрос Шевчук не дождался.

«Это не моя компетенция. Я думаю, что соответствующие органы знают решение этот проблемы», —заявил начальник цеха радиационной безопасности Козлов.

«Так Вы не анализировали возможное физическое воздействие, например, обстрел с воздуха?», —переспросил Шевчук. «Нет, это не наш вопрос. Этим занимаются компетентные службы». Присутствующие так и не узнали, защищена или нет станция от возможного обстрела.

Также без ответа остался и вопрос Шевчука об утилизации отработавших свой срок реакторов. «До конца этот вопрос в России не решён», — признал начальник лаборатории внешней дозиметрии С. В.Степанов. «Остановленные реакторы продолжают стоять. Что с ними делать, пока не понятно. Их просто так не распилишь на металлолом…», — пояснил Степанов. Конечно, похвально, что сотрудник станции признал наличие важной проблемы. Но хотелось бы поговорить о путях её решения. Увы, такого разговора не состоялось.

Представители СМИ вежливо слушали рассказ руководителей ЛАЭС об успехах их предприятия, о том, какую важную роль играет атомная энергия в экономическом развитии России и Северо-Западного федерального округа, о том, что безопасность атомных объектов в стране всё повышается. Но никакой конкретной информации, новых фактов и сведений сообщено не было.

Те, кто побывал в Турции или Египте, вспомнят как рекламируют ковры на бесчисленных ковровых фабриках и мануфактурах — именно так руководители ЛАЭС представляли свою отрасль.

А нуждаются ли атомщики в рекламе? У меня создалось впечатление, что присутствующих журналистов и убеждать ни в чём не приходилось. Они и так были сторонниками «мирного атома». А, впрочем, правильное ли слово «сторонник»? Может быть, правильнее говорить о равнодушии: Чернобыль был давно.

Во время поездки на ЛАЭС одна молодая журналистка, читающая иногда сайт www.bellona.ru, спросила меня, правда ли, что в «Беллоне» объединились противники атомной энергетики и «экологи-радикалы и экстремалы». Этот вопрос был задан таким тоном, как будто принципиальное неприятие атомной энергетики, скептическое к ней отношение является чем-то удивительным, странным, чрезвычайно редким.

Даже начальник цеха радиационной безопасности Е. П. Козлов отметил пассивность журналистов: «Вот раньше был такой журналист Терешкин, ярый противник атомной энергии… Горячие мы с ним вели дискуссии. А теперь таких журналистов больше не осталось. Мне кажется, сейчас, вообще, противников атомной энергетики почти не осталось».

Слава богу, своим существованием мы доказываем обратное.

Сколько лет Козлову?

Признаться, посещение Ленинградской АЭС оставило у меня двойственное впечатление. С одной стороны, вызывает уважение работа атомщиков, которые в трудных условиях, получая весьма скромные зарплаты, выполняют трудную работу. Насколько эта работа важна для общества ― вопрос иной… И не лучше ли этим людям переквалифицироваться и заняться, скажем, не развитием атомной энергетики, а её сворачиванием, переориентацией энергетической политики, выходом страны из «атомного тупика»? Ведь этим путём пошла, например, Германия. Тамошние атомщики гордятся тем, что они решают задачу вывода из эксплуатации своих атомных станций.

Но с другой стороны, во время посещения станции не покидало ощущение, что ты являешься статистом пропагандистского шоу. Зачем я приехал на станцию? В чём смысл таких экскурсий?

Примером отношения атомного ведомства к СМИ стала и ситуация с неожиданным запретом на фотосъемку во время экскурсии по ЛАЭС. Аккредитация журналистов проходила за несколько недель. Вместе с аккредитацией на посещение станции журналисты должны были зарегистрировать и свою фотоаппаратуру, которой они намеревались производить съёмку. Надо было представить в службу безопасности ЛАЭС не только серийные номера фотоаппаратов, но всех используемых объективов.

Когда журналисты подъехали к главному зданию станции, представитель пресс-службы попросил оставить все личные вещи в автобусе, а фотоаппараты взять с собой. На входе в ЛАЭС все сумки с аппаратурой были подвергнуты тщательной проверке. Во время встречи в конференц-зале фотоаппараты защёлкали, документируя общение прессы и руководства станции. Но вот встреча завершена, съедены пирожки с капустой, которые испекли в столовой по случаю нашего приезда…

Журналисты встали из-за стола, чтобы в сопровождении сотрудника пресс-службы отправиться на экскурсию по станции. И здесь случается самое неожиданное: нам объявляют, что свои фотоаппараты мы должны оставить в конференц-зале: «Не волнуйтесь! С Вашими аппаратами ничего не случится! Вы пойдёте на экскурсию по станции, а аппараты останутся здесь. Потом вернетесь и их заберёте!»

Зачем же тогда нужна была процедура с регистрацией фотоаппаратуры, тщательная проверка на входе? Чтобы только пощёлкать встречу в конференц-зале? «А мы сами этого не знали. В последний момент служба безопасности отказала в съёмке!»,— пояснила сотрудница пресс-службы.

Не хочется гадать о причинах произошедшего. Почему отказ в съёмке последовал в самый последний момент? Это просто нестыковка в деятельности пресс-службы и службы безопасности? Или причины более глубокие? Каких фотографий опасается руководство ЛАЭС?

«Силу аргументов» атомщиков весьма ярко демонстрирует и такой эпизод. Присутствовавшая на встрече представитель движения зелёных спросила о воздействии радиации на здоровье сотрудников станции.

«А в отношении вопроса о здоровье атомщиков, — сказал смеясь начальник цеха радиационной безопасности Козлов, — посмотрите, как я выгляжу, и определите, сколько мне лет. В атомной отрасли я отработал 47 лет, 33 из них – на ЛАЭС».

Потом начальник цеха заявил, что ему 67 лет, что волосы у него не выпадают, проблем со здоровьем нет. Действительно, выглядит господин Козлов существенно моложе своих шестидесяти семи лет…

Но как-то очень грустно стало от того, что журналисты так обрадовались этому примеру, восприняли его как серьёзное доказательство безвредности работы на станции. С таким же успехом можно было бы привести пример казахского поэта Джамбула (1846-1945), который при советской власти смог стать долгожителем и до последних лет жизни успешно работать… Вот, мол, как советская власть хорошо относилась к поэтам… Почти до ста лет нужды не знали, стихи писали… А, может быть, есть на ЛАЭС и более пожилые сотрудники? Может быть, кто-нибудь и до ста лет доживет, и тем самым докажет «безвредность» радиации? Сильные, убедительные аргументы…

Странное впечатление оставил и пресс-релиз о журналистской поездке, опубликованный на официальном сайте Росатома: «Красивое и большое предприятие», – сказал под впечатлением увиденного один из участников тура. Как признались другие, знакомство с атомной станцией позволило увидеть серьезную работу людей, управляющих ее реакторами.» Интересно, почему атомщики решили процитировать какого-то анонимного участника нашей поездки? Неужели журналисты в России стали такими осторожными, что боятся уже просто назвать своё имя? И ругать никого не хотят и хвалить… Как бы чего не вышло… Во всяком случае, мне не довелось услышать от участников поездки каких-то публичных комментариев. Настроены они были к атомщикам доброжелательно, но от комментариев воздерживались.