Это пятая статья из серии материалов экологического журналиста Григория Пасько, посвященных атомной отрасли Франции. Все статьи серии доступны в данном разделе.

«Сегодня мы знаем, – писала французская газета Nouvelobs, – что на рынках в разных уголках страны продавался салат, от которого зашкаливали счетчики: 7200 Бк/кг. Овечье молоко на Корсике содержало до 10 000 Бк/л. Тогда как по европейским санитарным нормам запрещено торговать продуктами, уровень радиации в которых превосходит 600 Бк».

Доклад CRIIRAD всколыхнул тему радиоактивности в прессе. Газеты в то время писали: «Наибольший вред здоровью европейцев нанес радиоактивный йод, хотя он исчез через восемь дней. Попадание йода в организм может вызвать рак через 5 или 10 лет. Болезнь не всегда смертельна, но она испортит вам жизнь, расстроит гормональную систему, особенно у женщин, а это – проблемы с весом, перемены настроения, недомогания, усталость, нарушение работы сердечно-сосудистой системы».

По сообщению СМИ, сегодня во Франции число таких заболевших превышает 300 человек, и это в основном женщины. Они убеждены, что больны раком оттого, что их родители не были предупреждены о радиационной опасности. Эти 300 человек тоже решили подать в суд на государство.

Независимые эксперты

Мы узнали их сразу: шумной компанией они шли в кафе обедать. Никаких костюмов и галстуков – непременных атрибутов одежды служащих IRSN (Института радиационной защиты и ядерной безопасности) или ASN (Агентства ядерной безопасности). На лицах – улыбки вместо напряженного ожидания коварных вопросов журналиста.

Через пару минут знакомства президент CRIIRAD Роланд Деборд (Roland Desbordes) предложил пообедать вместе. Так я познакомился с представителями, пожалуй, единственной во Франции независимой организации по контролю за радиоактивностью.

CRIIRAD финансируется за счет тех работ и исследований, которые проводит сама (более 1000 исследований с момента создания), а также за счет членских взносов.

Основательница и первый президент – Мишель Ривази, бывшая директором французского отделения Гринпис. Задачи организации: контроль за радиацией в окружающей среде, информирование населения. Заметные работы: исследование влияния выбросов завода в Маркуле (долина Роны), атлас зараженных радиацией районов Франции.

Почему они обосновались именно в Валянсе – маленьком провинциальном городке? Потому, отвечает Роланд, что в этом регионе несколько крупных ядерных объектов. Три крупных АЭС, завод по обогащению урана, завод по производству МОКС-топлива…

Мы сидим в кабинете, который больше похож на лабораторию: на стене висят таблицы изотопов, на экранах компьютеров – графики, чертежи и снова таблицы…. Рядом со столом Роланда висит фотография ветряных электростанций.

Роланд рассказывает, что 20 лет тому назад к CRIIRAD относились недоверчиво, с ухмылкой. Сейчас IRSN вынуждена признать, что анализы и выводы CRIIRAD – это точная и проверенная информация, которой можно доверять.

Были случаи, когда CRIIRAD сама финансировала работы. Например, первую экспертизу территории в Сен-Пьере они провели за счет Жоржа Ага, но в дальнейшем уже вкладывали и свои ресурсы, то есть, за свой счет ездили в Канталь, работали там без оплаты своего труда.

Если анализ продуктов делают выборочно и по просьбам жителей, то некоторые исследования CRIIRAD проводит постоянно и целенаправленно. Например, мониторинг территорий, где раньше располагались урановые шахты. Такая работа, как правило, долговременная и неблагодарная. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что AREVA (государственная компания, занимающаяся разработкой и производством оборудования для атомной энергетики и производства электроэнергии из альтернативных источников) – владелица этих шахт, иногда сама проводит реабилитацию территорий. Так, например, было в Лионе.

Ролан по образованию физик. Преподавал прикладную физику в школе. После выхода на пенсию пошел в CRIIRAD.

Спрашиваю у него: «Что вы, физик, поняли про атом и его использование?»

– То, что это всегда риск для человечества, – отвечает Роланд. – Многие, пожалуй, большинство, не понимают этого, потому что не интересуются этим. Но еще и потому, что атомщики всегда склонны минимизировать риски использования атома. Даже о Чернобыльской АЭС они говорят, что это во всем вина советских специалистов.

Конечно, во Франции не было аварий, подобных Чернобыльской. Но разные инциденты на АЭС происходят регулярно. Некоторые становятся известны общественности, как, например, выбросы и пожары, большинство же инцидентов остается в тени.

Джоселин Рибо (Joceliyn Ribouet) показала нам лабораторию. Емкости, спектрометры, анализаторы, датчики – даже не знаю, что там еще было. Но – было, потому что люди в CRIIRAD собрались серьезные. Не зря ведь их деятельность сертифицирована. Да и на таком серьезном поле деятельности, как конкуренция с государственными структурами и весьма состоятельными структурами вроде ASN и IRSN, они, будь дилетантами, не протянули бы целых 22 года.

В лабораторию вошел Бруно Шарейрон (Bruno Chareyron). Ему 43 года. Он закончил университет по специальности «ядерная физика». Два года работал инженером на АЭС. Специалист в области физики ядерных реакторов. В CRIIRAD заведует лабораторией с 1993 года. Его доклады внимательно изучают люди во многих странах мира. На них ссылаются, их цитируют.

С ним мы поговорили о Сен-Пьере

Исследования в Сен-Пьере показали, что в некоторых местах активность урана превышает природный фон в 250 раз. (Бруно показывает на экране компьютера карту знакомой мне местности – берега водоема, там, где я видел беззаботно гуляющих детей и загорающих уток). Здесь, говорит Бруно, наиболее загрязненное место. А еще в районе трех домов. (И тоже показывает их на карте, но я и так помню эти дома).

По требованию CRIIRAD мэр Сальвари осушил водоем. Тогда специалисты CRIIRAD провели исследования дна этого пруда. Результаты шокировали: концентрация урана превышала допустимую норму в 600 (!) раз.

– Бруно, – спрашиваю я, – вы говорите: в 100 раз, в 600 раз превышены нормы, но людям от этого ни холодно, ни жарко. Мне жители Сен-Пьера говорили: мы не болеем, и предки наши не болели, вся эта опасность сильно преувеличена…

– Дело в том, – отвечает Бруно, – что по французским законам мы не должны ждать, когда люди заболеют, а такие случае уже есть, к сожалению. Надо создать условия, чтобы люди не болели. Надо знать реальную картину загрязнений. Поймите такую вещь: мы – CRIIRAD – не против атома и не за него. Мы – за правдивую достоверную информацию об использовании атома.

Поскольку я тоже ни за, ни против, а за достоверную информацию, я спросил: «Какова же тогда роль во всем этом AREVA?»

– AREVA, – говорит Бруно, – не обнародует всей правды. К примеру, в Сен-Пьере они не объявили участок как ранее эксплуатировавшийся. Значит, по умолчанию, его можно было использовать в целях, например, строительства домов. Чем мэр Сальвари и воспользовался. Теперь суду придется разобраться, кто конкретно и в чем конкретно виноват, и можно ли людям и дальше жить в месте, где фоновые значения, например, по радону, превышены в сотни раз.

Очередной мой вопрос, как мне показалось, удивил Бруно: «Бывали ли случаи, когда вас преследовали за вашу работу?»

Бруно долго думает, потом говорит: «В общем-то, нет. Один раз полиция проверила документы, когда мы измеряли уровни радиации автомобиля, перевозившего уран в департаменте Дром. Еще в Нигерии нас обыскивали и отобрали измерительную аппаратуру».

Я подумал, что в России половина сотрудников CRIIRAD уже не один раз отсидела бы в тюрьме, и уж точно их признали бы сумасшедшими или маргиналами, экстремистами или шпионами иностранных разведок.

Следующий мой вопрос: «Известны ли вам конкретные случаи заболеваний?»

– Да, – отвечает Бруно, – известны.

И называет бывшего рабочего одного из заводов AREVA Мишеля Леклера из Нарбона.