Еще несколько лет назад экологи били тревогу из-за масштабных планов освоения арктического шельфа. Они даже штурмовали буровую платформу Приразломная, пытаясь остановить ее буксировку к одноименному месторождению в Карском море.

В свое время разработчики всемирно известного в то время Штокмановского проекта постоянно консультировались с экологическими группами и пытались вести себя максимально открыто.

Однако уже несколько лет мало кто говорит про экологические риски проектов на шельфе: Штокмановский проект отложен на неопределенный срок, а месторождение Приразломное остается единственным российским шельфовым проектом. Его разработчики утверждают, что за все годы там не произошло ни одного инцидента, связанного с разливами нефти. Остается только уповать на честность компании, поскольку проверить эти данные представляется весьма проблематичным.

На прошлой неделе в Санкт-Петербурге в рамках международного арктического форума «Арктика – территория диалога» состоялась дискуссия «Освоение арктического шельфа: потенциал и риски», во время которой стали ясны причины охлаждения внимания экологов к шельфовым проектам: на российском арктическом шельфе ничего не происходит. В причинах подобной стагнации разбирались члены правительства страны и ведущие федеральные эксперты.

За это время оценка ресурсной базы не изменилась: около 80% ресурсов шельфа принадлежит России, 10% – США, оставшиеся 10% делят Канада, Дания, Гренландия и Норвегия. По оценке разведанных шельфовых запасов наша страна также лидирует с 5 млрд тонн нефтяного эквивалента. Второе место занимает Норвегия с 1 млрд тонн разведанных запасов.

Несмотря на это, столь существенный объем ресурсов, по ряду причин, может остаться невостребованным на мировом рынке. Дело в том, что большинство арктических запасов углеводородов приходится на газ, а в России все еще очень большой потенциал газовых месторождений на суше. Потенциал мирового рынка газа ограничен, при этом есть существенная конкуренция на азиатских рынках. Кроме того, санкции, экологические риски и значительные технические сложности разработки арктических месторождений могут сделать их нерентабельными.

То же самое можно сказать и про нефть. На российском шельфе сейчас разрабатывается только одно нефтяное месторождение – Приразломное. Разработка Долгинского месторождения отложена. Объемы разведки на шельфе в последние пять лет только падают.

Однако потребление газа в мире в ближайшие 20-30 лет будет продолжать расти, а до пика достижения мирового спроса на нефть еще несколько десятилетий, уверены участники дискуссии.

Они сравнивали ситуацию в нашей стране с ситуацией в соседней Норвегиии, где добыча нефти и газа именно на шельфе ведется из девяти месторождений, да и объем разведки гораздо выше. За последние пять лет в Норвегии было пробурено 70 скважин, а в России только шесть.

Но такая разница в подходе к шельфу была заложена исторически. «БЕЛЛОНА» уже сообщала, что в Норвегии других проектов, кроме шельфовых, нет. Они начали осваивать шельф Северного моря, потом распространили свои проекты на Норвежское и Баренцево моря. В России ситуация иная. Российская Арктика – это не только шельф, это еще и огромная территория суши, где сосредоточены серьезные нефтяные и газовые месторождения.

Санкции и бюрократия

По словам заместителя Министра Энергетики РФ Павла Сорокина, чтобы избежать ситуации, при которой все арктические запасы останутся нетронутыми, нужно обеспечить конкурентоспособность проектов.

Credit: «Беллона»

Для этого нужны качественные и доступные технологии, инфраструктура и финансирование проектов. Из-за санкций у нас появились задержки по разработке технологий.

«Мы не рассчитывали, что нам придется развивать технологии «с нуля». Сейчас эти проблемы решаются. Если за пять-семь лет мы сможем вывести собственные технологии на нужный технический и экономический уровень, то наши арктические месторождения найдут свое место на рынке», – уверен он.

Отдельную роль, по его словам, играет фискальная система, особенно на шельфе, где риски для инвесторов больше, а разработка месторождений гораздо тяжелее.

«Кроме того, чтобы запустить месторождение на шельфе надо получить более 180 разрешений в 20-ти различных органах. То есть мы проблемы знаем, а сейчас нам предстоит их решит. Все зависит от нас. Это богатство страны, которое должно стать драйвером всей индустрии», – заявил Сорокин.

Отсутствие бурения

Многие эксперты сходятся в одном: одна из основных проблем невостребованности арктических углеводородов кроется в том, что неоднородная и в целом низкая изученность арктического шельфа путем бурения, делает все оценки его ресурсной базы гипотетическими.

«У нас не хватает одного важного элемента – бурения. Если мы не начнем масштабного бурения, то через 20 лет, на пике мирового потребления, наши месторождения на суше будут «уходить в минус», мы можем максимально отстать», – считает первый заместитель Министра природных ресурсов и экологии России Денис Храмов.

По словам директора ООО «Гекон» Михаила Григорьева, существует несколько предпосылок для отсутствия буровых разведывательных работ.

Первая сложность заключается в непродуманном лицензировании. Лицензионными участками обладают только госкомпании. Частные компании не могут прийти на шельф, если доля госучастия в них не достигает 50%. Всем закрыт доступ не только на шельф, но и в территориальное море, которое начинается практически от береговой линии.

Помимо этого, не стоит забывать, что арктический шельф – это 80% газа. Одна из Госкомпаний – «Роснефть», больше ориентируется на нефть. Вторая – «Газпром», по мнению эксперта, не делает на арктическом шельфе ничего только потому, что у нее огромное количество проектов на суше.

«У компании 47% запасов на месторождениях не введены в разработку. На текущих мощностях «Газпром» имеет ресурс роста годового производства в 200 млрд кубометров в год. Зачем ему сейчас арктический шельф?», – говорит Григорьев.

По его прогнозу, к 2035 году мы будем иметь только одно месторождение на шельфе – Приразломное, а вся активность будет сосредоточена на суше.

Речь фактически идет о том, что госкомпании взяли на себя роль геологической службы на региональном этапе, что является серьезным геологическим риском. Тем не менее, если компании обладают лицензионными участками, значит обладают и лицензионными обязательствами. Согласно этим обязательствам, компании обязаны пробурить на участке всего две скважины. Однако пара скважин на участке размером с две Бельгии едва ли может дать ясное представление о реальном состоянии дел.

Photo: Фото: ООО Гекон

«На мой взгляд, это можно назвать замораживанием государственного фонда недр и откладыванием его капитализации», – продолжает Григорьев.

Он рассказал, что такая ситуация с разведывательным бурением сложилась не только в нашей стране: Канада совсем отказалась от своей арктической углеводородной программы, США работают в своей береговой зоне. Норвегия начала интенсивное бурение после разграничения серой зоны, но после бурения нескольких скважин не сделала ни одного коммерческого открытия.

Отсутствие буровых установок и судов обеспечения

В соответствии с теми же лицензионными обязательствами российские недропользователи должны пробурить до 2030 года 130 поисково-оценочных скважин. При этом только в 2021 году они должны пробурить 27 скважин.

Photo: Photo: Gazprom

По словам Григорьева, проблема заключается в том, что в связи с погодными условиями на арктическом шельфе, одна буровая платформа может пробурить одну скважину в год. А в России на арктическом шельфе есть всего две буровые установки. Например, в 2014 году, когда бурили Университетскую структуру (месторождение «Победа»), понадобилось 15 судов обеспечения, которые собирали со всего мира: из Норвегии, Швеции, Англии и Эстонии.

Когда затевалось строительство дальневосточного центра судостроительства и судоремонта «Звезда», флагманом проекта было строительство различных типов буровых установок: полупогружных, самоподъемных, буровых судов и судов обеспечения для них. Соотношение между количеством буровых установок и судов обеспечения 1:8. Сейчас же на «Звезде» в портфеле нет ни одной буровой установки.

Другими словами, если в 2021 году планируется пробурить 27 скважин, то для этого понадобится 27 буровых и 216 судов обеспечения, и данная нестыковка заложена в лицензионных обязательствах.

«У нас в стране получается странная история: мы не перестаем говорить о необходимости освоения арктического шельфа, но ничего для этого не делаем. Мы не понимаем, что без буровых работ ничего сделать нельзя. А если нет буровых работ, то падает потребность в сейсмике, в результате растет общая стагнация ситуации на шельфе. Проблемой является и то, что государственная поддержка программы создания буровых мощностей для реального исследования шельфа полностью отсутствует», – уверен эксперт.