А мне в конце мая позвонил Николай Веретенников, староста деревни Саркюля в Кургальском заказнике. Приезжайте, сказал, послушайте, каким боком нам выходит этот «Северный поток – 2», что думают о нем местные жители. А думают они, что наобещали им строители «Северного потока – 2» вагон и маленькую тележку, а на деле оборачивается все разбитыми дорогами, ползущими в реки домами. И пониманием того, что в эти дома газ придет еще очень нескоро.

«Это не работа, это какой – то цирк шапито»

Николай Веретенников, староста деревни Саркюля, по образованию технарь, уже 15 лет живет в этой деревне. В ней сейчас 60 дворов. Летом сюда приезжает до двухсот человек. Зимой остается четыре-пять семей. Ум у него цепкий, характер бойцовский, за словом в карман не лезет.

– Эта история началась еще лет пять назад, – рассказывает он, крутя баранку. – Меня вместе с Иваном Митиным из деревни Ханике пригласили на совещание с «Нордстрим – 2» в гостиницу «Астория» в Петербурге. Ни много – ни мало – в «Асторию»! Там выступали два обаятельных швейцарца, и они так красочно описывали, какие чудеса нам будут от НС-2. Нам сказали – соберите у себя в деревнях собрания, решите – что вы хотите, чтобы мы для вас сделали, и мы все ваши пожелания учтем. Собрали мы людей, все пожелания записали. Отослали. И – все это как в воду кануло. А два года назад началось снова. Уже были совещания в Усть-Луге, в Кингисеппе, куда собирали местных жителей. И сотрудники «Нордстрим – 2» снова обещали, обещали, обещали… Меня как старосту деревни больше всего волновало состояние дороги, ведущей к нашей деревне через Кургальский заказник. Она ужасна, весной, осенью и зимой проехать можно только на хорошем джипе, да и то не всегда. Зимой ни пожарные, ни медики к нам пробиться не смогут. Вот мы и попросили, чтобы нам дорогу отсыпали. Были представители Кингисеппской администрации, все подробно записали, определились, какую именно дорогу нужно отсыпать. Закавыка оказалось в том, что дорога, по которой мы ездим, оказалась – ничейная. Кингисеппская администрации обещала заняться проблемой как дорогу оформить, а НС-2 пообещала думать, как все это сделать. Недавно было еще одно совещание, и я задал вопрос – когда же вы решите проблему с нашей дорогой? Мне ответили – что они еще ее не оформили, а дальше пошли всевозможные отговорки. Я уже потом говорю – ладно, уже не всю дорогу, но хотя бы у съезда с асфальта отсыпьте щебнем две-три ямы. В них весной стоит вода, по ним просто не проехать.

А потом началась, по словам Веретенникова, такая чиновничья игра в жмурки, что просто тошно. Оказалось, что дороги – на бумагах нет совсем. Да деревне Саркюля, доказывал староста Веретенников в начальственных кабинетах, сотни лет, еще Петербурга не было, а она уже была. И дорога к ней. По ней люди ездили. Упрямый староста Саркюля по просьбе начальников выезжал, показывал на месте дорогу и ее ямы. И ему пообещали – вот теперь мы точно доложим руководству, и вопрос начнет решаться. И на этом опять наступила тишина. Жители деревни написали письма в Кингисеппскую администрацию, губернатору Ленобласти Александру Дрозденко.

Николай Веретенников, староста деревни Саркюля: «Тут ранней весной вода стоит по пояс». Credit: Виктор Терешкин

Веретенников возмущается:

– Я везде писал – из-за того, что нет надежной грунтовой дороги, жители вынуждены все время объезжать лужи и ямы, а ведь для заказника это – беда, объезжают-то между деревьями, и получается, что дорога вся в объездах. Это серьезный ущерб заказнику. В прошлом году сложилась тяжелейшая ситуация с пожарной опасностью. Больше двух месяцев ни одна дождинка не упала, а там же лес, мох. А рядом с деревней мыс, куда все время приезжают рыбаки, шашлыки жарят, палатки стоят, сотни людей отдыхают. Хотя официально запрещено жечь костры в такой период. Жителям деревни пришлось потушить четыре пожара, они только начинались от непотушенных костров. А ведь если начнется большой пожар, сгорит вся деревня – в считанные минуты, ничего не останется. Я писал об этом лесникам, писал в администрацию, писал в МЧС, все отсылают друг к другу. Играют в ведомственный футбол. Такое ощущение, что наши чиновники мастерски умеют только одно – писать отписки. Это не работа, это какой-то цирк шапито. Я и президенту Путину написал об этом – ведь сгорит деревня, а потом государство будет миллионы расходовать на выплату погорельцам. Такое ощущение, что чиновникам нашим ни люди не нужны, ни заказники, ни природа.

Мы в этот момент проезжаем городок строителей «Нордстрим – 2», там могучая техника стоит, огромные холмы песка, щебня высятся. Веретенников горько говорит:

– Вон, какая мощь, вон, сколько материалов завезли. Я не раз говорил – ребята, нам не надо асфальта, нам щебню – отсыпьте, и мы за вас молиться будем. И вот что не дает мне покоя, – помолчав, продолжает он. – Тут пройдет мощнейший газопровод. Пойдет в Европу российский газ. 55 миллиардов кубов в год. Европе он, выходит, нужнее. А нам, нам – как жить? Чиновники говорят – подождите, вот в 2024 году, может быть, мы сделаем в Кингисеппе хаб, и тогда будем отводить от него газ вам.

Съезжаем с шоссе и въезжаем в заказник. Дорога – ухаб на ухабе, тут только танкам впору проходить. Слева и справа на месте, где стоял, а потом сгорел лес, вырос густой кустарник. Кора на нем почти везде обглодана лосями. Для лосей тут рай, подтверждает Веретенников. Сегодня утром он даже медведя видел на этой дороге. Подъезжаем к дюнам. Машину водит на песчаной дороге, вот-вот сядем.

– Впереди у нас трасса газопровода, огороженная забором, – продолжает свой рассказ Николай. – Как только он в прошлом году появился, я несколько раз видел у забора косуль. Они натыкались на преграду, пытались пройти по привычным им путям миграции и вновь натыкались на забор. Не могли понять, что произошло. «Нордстрим – 2» обещает, что, как газопровод проложат, забор уберут, останется просека шириной 30 метров. Но как бы и эти обещания не оказались лишь словами.

Вот и трасса, над ней пыль, в ней проплывают силуэты машин. Стоит рабочий в оранжевом жилете. Дает нам отмашку – проезжайте.

Веретенников проезжает трассу, через двадцать метров выходим. Николай недоуменно крутит головой.

В Красную книгу РФ забит основательный кол. Credit: Виктор Терешкин

– Где-то тут должны быть огороженные краснокнижные растения, которые пересадили с трассы газопровода, – говорит он. – Их тут много было – таких участков, обтянутых сигналкой. Сейчас ничего не вижу. Значит, ничего не прижилось.

Я тоже никаких колышков, обтянутых сигнальной лентой не вижу. А ведь были в прошлом году. Были. Именно здесь. Стоит одинокий кол с надписью на нем «Красная Кига РФ». Символичный такой кол. И ошибка на нем в надписи. Невдалеке от него находим, наконец, маленькие колышки с обрывками сигнальной ленты. Пытаемся понять – что же тут растет, что было пересажено? И не можем.

Нам пора ехать в Большое Кузёмкино, где нас ждут единомышленники Николая. На подъезде к типичному одноэтажному зданию сельского магазина, в одном крыле которого приютился Дом Культуры, вижу большой штабель напиленного леса. Он не строевой, скорее всего, пойдет на дрова. Неужели «Нордстрим – 2» так расстарался для местных жителей?

«Думаете, это для нас?»

Первым горячо, напористо начинает говорить Иван Митин.

– Я тут живу в деревне Ханике 50 лет. Газопровод проходит от нашей деревни в одном километре. Как только его стали строить, стал нас мучить постоянный круглосуточный шум дизелей, которые вырабатывают электроэнергию. Ну, это государственная программа, мы не против, мы только за. За то, чтобы государство было крепким, сильным. Но эта компания «Нордстрим – 2», которая нас всегда собирала на встречи, сколько они нам обещали, сколько они нам наговорили. Обещали ремонт дорог. А убили их напрочь! Рядом с нашими поселковыми дорогами были выделены участки по 105 Федеральному закону для малообеспеченных семей. Так нордтстримовцы по этим участкам пробили свои дороги, и теперь людям там не построиться. А администрация нашего Кузёмкинского сельского поселения палец о палец не ударила, как будто это не их земля, не их проблема. Вот вы сейчас проезжали мимо огромного штабеля дров. Думаете, это для нас? Как бы ни так! Государственная Дума утвердила закон о валежнике, по которому нам – жителям деревень в лес нельзя зайти с топором и пилой за ним. Да эти думцы просто не понимают, что такое жить в деревне и иметь печное отопление. Как я могу без пилы и топора заготовить себе валежник? Там в заказнике есть такое место – остров, так нордстримовцы его практически вырубили весь. И что нельзя было разрешить местным жителям нарубить для отопления хворост? А ведь они эти складированные дрова зарывают в землю! Строители якобы укладывают в болотную часть настилы из этого вырубленного леса. Они этот лес закатали, зарыли, теперь по нему ездят. А нам не дали ни полена дров. Еще такой аспект – экологический – осенью был сброс потока грязной воды со взвешенным песком, грязью в речку Мертвицу. Она, между прочим, нерестовая. И рыба в зиму ушла из нее вся. К весне вода немного просветлилась, но произошел опять сброс. А сбрасывают они из болото Кадер, у них при строительстве образуются большое количество загрязненных стоков, по-видимому, объем загрязнения так велик, что они его часть сбрасывают через канавы в Мертвицу. А сейчас как раз идет нерест рыбы, а рыбы-то и нет. Она в Мертвицу не зашла. Да, сотрудники «Нордстрим – 2» выезжали на залив, собирали мусор, потом вывезли. Но это – единичный случай. То, что они у нас произвели на нашей территории, и то, что обещали сделать взамен, – это несравнимо с теми потерями, которые мы понесли.

Иван Митин из деревни Ханике: «Обещали ремонт дорог. А убили их напрочь!» Credit: Виктор Терешкин

Про газ хочу отдельно сказать. Наш президент говорил, что газ – это достояние нашего народа. Он задачу поставил – обеспечить нас газом. Но мы не видим этого газа, и по всей вероятности, и не увидим. Когда у Александра Дрозденко была предвыборная кампания, он обещал – мы газ для вас проведем. Но та цена, которую установили за подводку его к домам, для нас неподъемна. 300 тысяч нужно уплатить. Я пенсионер. Откуда я могу взять такие деньги? И откуда они берут такие цены на газ? Я недавно побывал на Брянщине, там у людей в бани газ проведен. Садовые участки все с газом. А у нас все котельные на мазуте работают. Отчего вся экология тут у нас страдает. Получить газ в наши дома – это для нас мечта. Мне скоро 70 лет, я не доживу до газа, но хотя бы детям газ пришел.

Мы понимаем, что за «Нордстримом» стоит «Газпром». А «Газпром» – это достояние народа. Но народ от этого «Газпрома» видит одни только нарушения.

«Сделали нордстримовцы каплю в море»

Тут в разговор вступила Елена Попова, староста деревни Ропша.

– Словесно «Нордстримом – 2» нам было обещано очень много. И реки почистим – Ропша как раз стоит на речке Мертвица, и озера почистим, и с борщевиком будем бороться, и отсыпку межпоселенческих дорог проведем. И заказник встанет на уровень европейских стандартов. А по факту – все осталось на словах. Претензии мы какие можем предъявить? Ведь мы же не заключали никаких бумажных договоров. Нам пообещали, а мы по доброте душевной поверили, а сделали нордстримовцы каплю в море. Вот сейчас они стали проводить акцию по борщевику. Но результаты когда еще будут. Нас больше всего волнует река Мертвица. А про газ, что мимо нас пойдет, я так скажу. Очень обидно это. К каждой европейской домохозяйке придет российский газ в дом. А наши российские домохозяйки – чем хуже? Почему мы до сих пор не то, что газ не можем получить, угля не можем купить? Вон в Усть-Луге стоит огромный угольный терминал, снабжает им Европу. Я очень рада за европейцев, но для местного населения терминал уголь не продает. Им это строго запрещено.

– Значит, остается только привозить баллоны с газом? – спросил я.

– Только стоит этот баллонный газ наполовину дороже, чем в Европе! – ответил Иван Митин. – У нас баллон 40-литровый заправить стоит 1 100 рублей, а мой знакомый немец сказал – у нас в Европе заправить такой баллон на ваши деньги стоит 500 рублей. Вот тебе и достояние народа.

А Елена Попова уточнила:

– Так и баллоны можно заправить только в Гатчине, а это надо отдать немеряно денег за машину. И дров мы не можем взять, по новому закону о валежнике – с топором, пилой в лес зайти нельзя, волоком валежник привезти нельзя. Получается – наломал руками хворост, принес его на горбу, и стопил. И что остается? Электричество? Им отапливать? Но оно в цене все поднимается и поднимается. А ведь сразу же нужно проводку в доме менять, она не была рассчитана на такую мощность. Где та же бабулька, пенсионер возьмет такие деньги? Мы живем – куда уже хуже. Очень обидно, обидно за нашу деревню.

Иван Митин выложил еще одну обиду.

– В Эстонию провели две новых газовых трубы. Опять же – по нашему Кузёмкинскому сельскому поселению. Якобы те старые трубы не выдерживают большого давления. Это как понимать?

Елена Попова, староста деревни Ропша: «К каждой европейской домохозяйке придет российский газ в дом. А наши российские домохозяйки – чем хуже?» Credit: Виктор Терешкин

Елена Попова добавила:

– А вы попробуйте проехать по дороге, убитой строителями газопровода, ведущей в деревню Ударник. Там дорога проходит по берегу реки, она просто начинает сползать в воду. Так дома и бани туда тоже уходят, потому что идут по дороге тяжеловозы. Строители говорят – давайте мы вам дадим компенсацию – по два миллиона рублей за дом. Но ведь это ни о чем. Люди говорят – у вас есть техника, у вас есть материалы, сделайте дорогу, вы ее убили – вы ее сделайте, нам не надо денег. С «Нордстримом» еще как-то можно разговор вести, они хотя бы не отказываются разговаривать, с «Газпромом» не было ни одной встречи. Претензий никаких не принимают.

«Нордстрим» с «Газпромом» у нас уже скоро три года, и за эти три года дальше обещаний ничего не пошло. Ну, ветеранам войны привезли по пачке чая, еще что-то. Такое впечатление, что строители просто тянут время, ссылаясь, что им надо где-то что-то согласовать. А закончится этот год, газопровод будет проложен, и они начнут сворачивать все. А нам скажут – у нас время вышло, а вы его упустили.

«Танки идут, танки!»

К нам подходит небольшого росточка, худенькая женщина, в руках держит толстую папку документов. Начинает торопливо рассказывать:

– Меня зовут Татьяна Майорова, я коренная жительница села Новое Кузёмкино. В прошлом году у нас началось строительство «Северного потока – 2». И по дороге днем и ночью пошли большегрузные машины. Вывозили лес. Потом стали завозить песок, щебень. Этот кошмар продолжался месяц, пока шестого октября они просто не завязли в нашей дороге. Прошли дожди, образовалась такая грязь, что нам пешком и то было не пройти. Жители решили пойти к Юрию Эсминовичу, главе администрации Кузёмкинского сельского поселения. Пришло нас человек 20, стали его приглашать – да вы посмотрите сами, во что превратили нашу дорогу. Так он отказался наотрез! Как мы его просили, как умоляли. Нет – не поехал. Наступил январь, самый снежный месяц, строители три раза грейдировали дорогу, образовалась глубочайшая колея. И всю зиму по дороге продолжала ходить эта большегрузная техника, над деревней стоял сизый дым. И когда наступила оттепель, весь осадок от этих выхлопов, все масло, которое потихоньку, но поступало от машин на дорогу, потекло в наши колодцы, потекло в Лугу. Машины шли и шли по этой глубокой колее. И если какая-то машина садилась, вызывали гусеничную технику, и начинали вытаскивать эти многотонные махины. И это все у нас под окнами. У нас кирпичи в стенах лопались, фундаменты стали лопаться, чай выплескивался из кружек. Точно так же как и мы плачут люди из села Ударник. У меня в доме два венца стали пропеллером. Один на улицу, другой в дом. Вот видите эту пачку документов? Куда мы только не писали – отовсюду идут отписки. Мы дошли до президента, а результат? Никакого! Самое страшное, что берег уже где ползет, где рушится, многие деревья наклонились. Да вы сами посмотрите.

Садимся в машину Николая Веретенникова, едем в Новое Кузёмкино. Впереди идет большегруз, пылища стоит такая, что едем как в тумане. Сквозь него едва проглядывают дома, река. А Татьяна Майорова, захлебываясь от невыплаканных слез, продолжает рассказывать.

– В феврале, когда по деревне шел экскаватор на гусеницах, я вызвала Юрия Эсминовича. И он вдруг приехал! А знаете, почему приехал – да потому что через пару дней у него было отчетное собрание. Вот он и отметился – я был там. И уполномоченному по правам человека написал, что провел у нас собрание. Разобрался с ситуацией. Вот объездная дорога у строителей сделана, видите? Но они почему-то по ней не ездят. Мы уже девять месяцев живем в этом аду. Вот я понять не могу – как могли согласовать перевозку таких грузов, такими мощными машинами по дороге, которая в метре от берега Луги? Как это могло согласовать высшее руководство? Они что – Водного Кодекса не знают? А ведь в советское время было запрещено ездить на тяжелых тракторах, на гусеничной технике по этой дороге. Совхозу это запрещалось, а почему сейчас газпромовцам можно? Перед 9 мая это у газпромовцев наступил какой-то аврал. Дома ходуном ходили. А у меня дома престарелая мать, она испугалась – «Танки идут, танки!». А как ее убедить, что это не танки? Вон видите, на той стороне Луги просека, там газопровод нырнет под реку, здесь выйдет и пойдет на деревню Ханике. 12 мая мы вышли на дорогу и перекрыли ее, и гусеничная техника пошла в объезд. Но вышло нас всего человек пять.

«Чужой дядя не придет»

Мы возвращались в Кингисепп, вдоль дороги буйно доцветала сирень. В небе сияли белоснежные облака. На душе было пасмурно. По дороге остановились и вышли к новенькому газопроводу. Тому самому, о котором говорил Иван Митин. Газ нужен для нового завода «ЕвроХим» по выпуску аммиака. Он будет крупнейшим в Европе. Его мощность составит 1 млн т аммиака в год. А находится он на территории действующего предприятия холдинга «Фосфорит» в Кингисеппе. Без природного газа аммиак не сделать. А без аммиака – минеральные удобрения. Поэтому и построили эту ветку от газопровода Кохтла-Ярве – Ленинград.

Новенькая ветка пересекала ручей, переход был сделан халтурно, в русле ручья словно сель прошел, набросаны бревна.

– Кому газ, кому удобрения, а нам – вот это, – махнул рукой староста деревни Саркюля.

Въехали в Кингисепп, стали прощаться.

— Вот так мы и живем, – подвел итог Николай Веретенников. – А главное – почему именно так? Потому что народ этого хочет. Мне ведь в деревне предложили – давай мы тебя выберем старостой, будешь решать все наши проблемы. Я и стал. Но сказал – пока вы не научитесь отрывать зад от стула, не будет ничего. Никакой чужой дядя не придет и не сделает за вас то, что именно вы должны делать. В прошлом году, когда два месяца стояла сушь, я ходил по домам – земляки, давайте организуем противопожарный патруль. Ведь сгорим! Нет, никто не отозвался! У всех свои дела, у всех свои грядки.

Воюю я все время, но сил-то осталось мало.