На эти и другие вопросы журналу «Экология и право» ответил Виктор Данилов-Данильян, научный руководитель Института водных проблем РАН и в прошлом его многолетний директор, заслуженный эколог, который на протяжении десяти лет отвечал за природу всей России сначала на посту министра охраны окружающей среды и природных ресурсов (1991-1996), а затем председателя Государственного комитета по охране окружающей среды (1996-2000).

– Расскажите, пожалуйста, в каких регионах России водопроводная вода чище, и с чем это связано.

– Точной статистики по регионам у меня нет, но могу определенно сказать, что лучше всего дело обстоит в Москве и Петербурге. Это однозначно. И московская, и петербургская вода практически полностью соответствует высоким стандартам питьевой воды. Отклонения, возможно, и бывают, но буквально два раза в год по полдня и на незначительные величины. А связано это с высоким качеством подготовки воды, с самым лучшим оборудованием на станциях водоподготовки – оно работает безотказно, да и в водоканалах трудятся хорошие специалисты.

– Как обстоят дела в других регионах?

– Есть несколько городов, где ситуация с водопроводной водой в целом относительно хорошая. Но, к великому сожалению, многие жители нашей страны получают по централизованному водоснабжению воду не самого лучшего качества. И здесь очень сильно расходятся экспертные оценки и официальные данные. По официальным данным, отклонения от нормативов питьевой воды наблюдаются для 14% воды, подаваемой в водопроводные сети. По экспертным оценкам – более 40%.

– Следовательно, жители мегаполисов находятся в лучшем положении.

– Да, но у Москвы и Петербурга есть два опасных свойства в системах водоснабжения. Обе столицы пользуются исключительно поверхностными источниками воды, а они очень уязвимы, их легко можно вывести из строя. Это может произойти и в результате стихийных бедствий, и после диверсий – такое в мире не раз случалось.

Резервных подземных источников ни в Москве, ни в Петербурге нет, хотя природные условия позволяют. Москва расположена на так называемой Московской артезианской провинции.

При этом Подмосковье пьет почти исключительно подземную воду, а Москва – поверхностную. На две трети это вода из москворецкой системы, куда входят четыре основных водохранилища: Можайское, Рузское, Озернинское и Истринское. И примерно одну треть получает столица через канал имени Москвы из Иваньковского водохранилища в Тверской области, на Верхней Волге.

В Москве есть еще резервная Вазузская гидротехническая система, из которой поступает немного воды и в штатном режиме. Но она тоже поверхностная, а надо бы иметь еще подземные источники на всякий случай.

– Получается, в столицах отличные системы водоподготовки, а все остальные города должны пить что придется. Можете назвать, где плохо?

– Определенное число крупных городов имеет приличные системы водоснабжения. Но не все, даже миллионники. И в них случаются события, которые не должны происходить. Это сложный вопрос – где хорошо, а где плохо. Что такое хорошо, легко объяснить: это выполнение всех норм. А что такое плохо, это уже не такой простой вопрос, так как одни нормы выполняются, другие – нарушаются.

Одни водоканалы говорят, что у них бактериальное загрязнение страдает, зато вода мягкая и химического загрязнения нет. Другие сожалеют, что у них жесткая вода. Тут начинается своего рода торговля. Всякий раз, когда водоканалу предъявляют претензию, у него есть основания начать спор. Поэтому мы избегаем плохих адресных оценок.

– В нацпроекте «Экология» есть федеральный проект «Чистая вода», он как раз и ставит целью повышение чистоты воды из-под крана.

– Да, цель – обеспечить большинство жителей качественной питьевой водой. Но выполняется он не очень быстро, прямо скажем.

– Причем в проекте установлена высокая планка – обеспечить качественной питьевой водой из систем централизованного водоснабжения 91% населения. В этом кроется некая ловушка, получается, выгоднее все города обеспечить чистой водой – и цель будет достигнута, а в сельской местности как придется. Хотя именно там большие проблемы с обеспеченностью чистой водой.

– Вы совершенно правы. Именно через охрану вод нужно добиваться того, чтобы качество водопроводной воды было выше. Тем более что все меры по охране вод имеют огромное общеэкологическое значение, а не только с точки зрения питьевого водоснабжения. Страна только тогда может называться экологически благополучной, когда дело охраны вод поставлено на должном уровне.

– А у нас плохо обстоят дела с охраной вод, в первую очередь в Подмосковье, где ее скандально отменяют…

– Да, Собянин и Воробьев отменили все акты, которыми определялись и регулировались зоны санитарной охраны, начиная с 1930-х годов. Оставили действующим только постановление 1980 года. Но это постановление относилось не ко всем зонам санитарной охраны московского водопровода, а только к тому, что расположено внутри лесопаркового пояса, а это всего несколько километров от МКАДа. Черт знает что затевается с застройкой зон санитарной охраны. Там выделяют три пояса, и, по их правилам, второй и третий пояса можно застраивать вообще не раздумывая.

Это приведет к тому, что вода в москворецкой системе будет испорчена настолько, что московские станции водоподготовки не смогут ее чистить. Кроме того, будет испорчена подземная вода подольско-мячковского месторождения подземных вод, которую пьет половина Подмосковья. Получается мина замедленного действия ради прибыли застройщиков. И еще возникает опасность большого ущерба от наводнений.

Поручение президента разобраться с этими решениями Собянина и Воробьева последовало за тремя моими аналитическими записками, которые я написал в августе 2019 года. Одна была про московский водопровод, вторая – про подземные источники питьевой воды в Подмосковье, а третья – про наводнения.

Водовзводная башня Московского кремля. В 1633 году приглашенный шотландский мастер Христофор Галовей, взяв за основу лондонскую систему подъема воды из Темзы и улучшив ее, установил «водовзвод» в Свибловой башне Московского Кремля. С помощью водовзводного механизма на лошадиной тяге вода из колодца в нижнем этаже поднималась наверх в обитый свинцом бассейн. Оттуда по свинцовым трубам она проходила в напорный резервуар и далее по системе труб разводилась по дворцам, палатам и мануфактурам. Credit: A1245-lou16 / wikipedia.org

Про наводнения мне говорили: «Ты, старый дурак, с ума сошел!» А этим летом мы два месяца имеем сплошные наводнения в Подмосковье. Но это еще шутки, предупреждения, а не настоящие наводнения. Сильное выпадение осадков происходит, по нынешней статистике, раз в двести лет, и все очень обрадовались, что теперь еще двести лет можно спать спокойно. Но климат меняется, и те стихийные бедствия, которые имели повторяемость раз в двести лет, теперь уже повторяются раз в 20 лет. Лет через 30-40 они вообще будут регулярным явлением.

Через неделю после поручения президента – разобраться во всем этом – написали докладную записку, в которой лгут, что практически все исполнено. Как можно так лгать президенту? Вот этого я не понимаю…

– В Крымске в 2012 году из-за наводнения погибло и пострадало много людей – как раз из-за застройки вблизи реки…

– Совершенно верно, потому что полезли строить в пойму, и никто этого не предотвратил!

– Вы согласны с заявленными мероприятиями федерального проекта «Чистая вода»?

– Заявленные мероприятия, такие как замена изношенных водопроводных сетей и новое оборудование на станциях водоподготовки, – это абсолютно необходимые вещи. Дело в том, что в России нужно менять более 70% водопроводных сетей. Это триллионы рублей. Но программа этого не предусматривает, хотя должна. И денег на мероприятия такого масштаба в стране нет. Поэтому придется ждать их появления.

– Надо ли поднимать тариф на водоснабжение и водоотведение, чтобы оплатить замену сетей?

– Я совершенно убежден в том, что ставку следует делать на государственное участие в такой работе. Я не склонен агитировать за повышение тарифов: у нас уровень жизни невысок, а реальные доходы россиян с 2014 года каждый год падают. Нашему государству обострение социальной напряженности из-за роста тарифов совсем не нужно.

Поэтому населению придется еще какое-то время терпеть, а государству – изыскивать средства, чтобы нести львиную долю расходов, которые необходимы для перекладки водопроводных сетей и новых станций водоподготовки и водоочистки. Все прекрасно понимают, что чем хуже работает очистка сточных вод, тем хуже качество воды в природных источниках, а значит, дороже стоит доведение воды до питьевых стандартов.

Поэтому совершенствование водопроводного хозяйства обязательно должно быть сопряжено с охраной вод на всей территории водосбора, всего бассейна. Состояние воды в реке зависит от состояния бассейна. И если у вас бассейн загажен, если на каждом шагу свалки, то и без всяких прямых сбросов вода будет грязной.

– Как оценивается степень загрязненности рек в России?

– Первая река по количеству принимаемой грязи – это, конечно, Волга. А вторая – Обь. В целом же наблюдается интересная ситуация. Если заглянете в статистические справочники, например в ежегодный государственный доклад о состоянии окружающей среды или в доклад о состоянии водных ресурсов, то увидите, что количество загрязненных вод и вообще грязи, которые поступают в водоемы из контролируемых источников, то есть сбросы от предприятий, из года в год уменьшается, и довольно существенно.

За 20 лет снизилось процентов на сорок. Но вместе с тем в этих же справочниках вы можете обнаружить, что качество вод в реках и озерах почти не улучшается. Не уменьшается количество случаев экстремального и высокого загрязнения.

– Почему же?

– Ответ на этот вопрос состоит из двух частей. Во-первых, потому что учитываются только контролируемые источники загрязнения, а есть еще неконтролируемые, так называемые диффузные источники.

Контролируемые источники – это в основном трубы, которые, казалось бы, легко контролировать: нужно поставить датчик и измерять общее количество сбросов и концентрацию загрязняющих веществ. Тем не менее этого почти нигде нет.

Однако учитываются – но далеко не в полной мере – только они, а не диффузное загрязнение, – сток с территории, то есть с сельскохозяйственных полей, из городов, где нет ливневого стока. Хотя там, где имеется ливневка, всегда есть и прямой сток с территории, который минует трубу. К этому же виду загрязнения относится сток с промышленных площадок, загрязнение от водного транспорта, от портов, утечки из донных трубопроводов, выпадение из атмосферы.

Есть еще вторичное загрязнение – та грязь, которая была сброшена в воду раньше, в значительной степени оседает на дне. Но при взмучивании из-за волнения или в паводки, когда резко увеличивается скорость воды, грязь будет частично возвращаться обратно в воду. Так вот, все это не учитывается вообще.

– Как же можно учесть такое разнообразие факторов?

– В развитых странах оно прекрасно учитывается, и там считают, что от диффузных источников и контролируемых грязи в водоемы поступает примерно поровну. У нас же государство никогда не интересовалось диффузными источниками, не занималось мониторингом, ни какими-то косвенными способами определения загрязнения, ни тем более серьезно не занималось регулированием. Хотя они поддаются регулированию.

Очевидно, что если в городе построили ливневку, то тем самым диффузный сток на 80-90% превратился в контролируемый. Есть и другие способы. В сельском хозяйстве применяются такие технологии, при которых существенно уменьшается сток грязи с полей. А это могут быть удобрения, которые очень сильно влияют на цветение воды, а если это ядохимикаты, то могут быть другие крайне неприятные последствия.

– Однако же получается, что производства стали чище и грязи сбрасывают меньше.

– Как сказать… Контролируемые источники у нас учитываются очень неточно, грубо. Датчиков на выходе труб почти нет. В качестве исключения они встречаются, но такие случаи не делают погоды. Учет происходит так: предприятия сами заполняют формы, сами пишут, за какое время и сколько они сбросили загрязнений. Без датчиков и лабораторных исследований.

Чтобы никто их не поймал за руку, они используют данные из паспортов оборудования и технологических установок: берется паспорт, в котором сказано, сколько это оборудование даст грязи на единицу продукции, данные о выпуске продукции, и проводятся простые расчеты. Но это оборудование давно уже паспорту не соответствует. Оно изношено на 60-70%, а кое-где и на все 90%. Оно очень часто не поддерживается в должном состоянии. Расходные материалы не соответствуют требованиям качества, сырье некондиционное и прочее.

В итоге цифры в отчетности по сбросам, которые появляются таким вот вычислительным способом, очень мало похожи на те, что в реальности. Отклонения бывают в разы.

– Таким образом, дело с экологической информацией о чистоте воды обстоит гораздо хуже, чем с данными о чистоте воздуха, к которым очень много вопросов.

– Загрязнение воздуха в основном происходит через трубы. Бывает, что горит лес или свалка, но промышленные предприятия и автомобили загрязняют городской воздух через трубы. Загрязнение воздуха можно подсчитать с приемлемой точностью прямым счетом – в том числе пыль от деградации асфальта и износа покрышек, ведь их число известно.

А по диффузному загрязнению воды, в отличие от диффузного загрязнения воздуха, без моделей вообще ничего подсчитать нельзя. Это все очень сложные вещи, так как сток опосредуется природными системами. Чтобы оценить сток с сельскохозяйственного поля в речку, нужно знать рельеф, почву, подстилающую породу, растительность, кучу других вещей. И рассчитывать по моделям, а не прямым счетом. Так что действительно – с водой еще хуже, еще труднее.

– Многие люди предпочитают пить родниковую воду. Насколько чисты родники рядом с городом?

– В основной массе качество воды в подмосковных родниках непитьевое. В Подмосковье только 10-15% родников с хорошей водой. Остальную воду без фильтра лучше не пить. Связь между подземными и поверхностными водами двусторонняя и разнообразная. Загрязнение родников происходит с поверхности почвы, то самое диффузное загрязнение просачивается вглубь.

– Раз уж вы упомянули фильтры, то какие посоветуете использовать?

– В Москве и Петербурге фильтры вообще не нужны. Я каждый день пью немало сырой воды прямо из-под крана. Вода хлорируется, но уже не элементным хлором, а гипохлоритом натрия. Это очень мягкое вещество, его концентрация в водопроводе соответствует всем санитарным нормам и никакого вреда не приносит. Если же кто-то считает себя особо чувствительным к хлору, то можно подержать воду в стеклянной или эмалированной посуде два часа. В других случаях, особенно при жесткой воде, фильтры стоит применять.

Между фильтрами разных фирм нет какой-то существенной разницы. Они все примерно одинаково работают. Самое главное – вовремя менять картридж. На нем написано, сколько времени он может служить. Если картридж использовать сверх нормы, то он становится источником грязи, а не поглотителем. К тому же в нем может развиваться и бактериальное загрязнение.

– Опасна ли дождевая вода в мегаполисах? Не кислотные ли у нас идут дожди?

– Дождевая вода в общем и целом безопасна в том смысле, что, если вы какое-то количество этой воды выпьете, ничего дурного с вами не случится. За исключением местностей, особо подверженных загрязнению воздуха двуокисью серы и окислами азота из заводских труб. Хотя для растений и небольшие концентрации кислоты в дожде могут быть опасны, например для огурцов.

Нельзя сказать, что питьевое водоснабжение значительно зависит от загрязнения воздуха. Вот для Байкала – это существенно. Но в Байкале вода почти дистиллированная. И ее, так же как дождевую воду, постоянно употреблять нельзя. Нормальная вода содержит соли и растворенные вещества, необходимые для организма. А дождевая, байкальская и дистиллированная вода этих нужных нам примесей не содержат. Байкальской водой можно лакомиться, выпить за праздничным столом бутылку вкусной воды. Можно даже пить ее каждое воскресенье. Но пить ее постоянно, литрами, нельзя.

– Как вы считаете, удастся ли добиться улучшения состояния озера благодаря реализации федерального проекта «Сохранение озера Байкал»? Уже была байкальская федеральная целевая программа, которая закончилась незаметно, хотя деньги были освоены немалые.

– В этом году Байкал будет отдыхать, поскольку туда приедет гораздо меньше туристов. Ведь в последнее время на озеро приезжало больше миллиона человек в год. Это совершенно недопустимая нагрузка на озеро, учитывая состояние имеющейся там водоочистки. А значительная часть стоков вообще без очистки сбрасывается в Байкал, особенно из гостиниц и турбаз.

Что касается федерального проекта, то тут надо четко разделять местное байкальское население и лавину туристов. С последних можно и деньги брать, и ограничения всевозможные вводить, но этого нельзя делать с местными жителями. Наши рассуждения по поводу Байкала и даже программы как-то с этим обстоятельством не очень считаются. Естественно, для того чтобы местные жители вели себя правильно и жили так, чтобы наносить озеру как можно меньший вред, государство должно организовать такую жизнь. Пока это не очень заметно.

С другой стороны, есть меры, которые сами по себе напрашиваются, но им не уделяется никакого внимания, хотя уже много лет об этом идут разговоры. Почему Байкал цветет? На мелководье в теплые лета начинает размножаться спирогира, нитчатая водоросль.

Побережье Байкала, Иркутская область Credit: Victoria Abrosimova

Потому что происходит загрязнение воды, прежде всего фосфором. Он берется исключительно из бытовых стоков, которые выросли в сто, в тысячу раз по сравнению с тем, что было до лавины туристов. Фосфор поступает из моющих средств – порошков, мыла, шампуней и прочего. У нас в стране разрешено использование моющих средств, содержащих до 17% фосфора, соответствующий предел в странах Евросоюза – 2%. А большинство того, что там продается, – и двух процентов не содержит, вообще свободно от фосфора.

– Может быть, стоит перейти на низкофосфатные моющие средства в Байкальском регионе?

– Они дороже стоят, поэтому просто взять и перейти на европейское качество означает заметный скачок цен для населения. Люди поедут в Читу или еще куда-нибудь и привезут оттуда дешевые моющие средства себе на год или на два. И еще найдутся перекупщики, которые повезут на Байкал такие товары.

Напрашивается решение: давайте в Прибайкалье будем продавать моющие средства европейского качества по той же цене, по какой там сейчас продаются высокофосфатные средства. А разницу в цене заплатит наше замечательное государство. Это гроши для страны! Но они спасут Байкал от размножения спирогиры. Ей жрать будет нечего, поскольку фосфор перестанет поступать со стоками. Я об этом говорю четыре года, но все без толку.

Писал в соответствующие органы, все по кругу: говорят, что это не их компетенция и отсылают к другим, в общем: Виктор Иванович, подите прочь! К сожалению, мы не в состоянии принять подобные меры. Чего нам не хватает, я не могу понять. Административного ресурса у нас полно, но его применяют совершенно не для того, чего надо.

Кстати, высокофосфатные моющие средства мы покупаем в Евросоюзе, а не сами производим. Покупаем у того же BASF и везем сюда, они их производят для нас, Африки и других развивающихся стран, которые не могут или не хотят платить за моющие средства европейского качества.

– Насколько поспособствует чистоте вод общероссийский закон, который уменьшит содержание фосфора в моющих средствах до 2-5%?

– Для других водоемов, кроме Байкала, это не будет иметь столь существенного значения. У нас цветут, только не спирогирой, а сине-зелеными водорослями очень многие водоемы, особенно на юге.

Страшно цветет Цимлянское водохранилище, цветет и Волгоградское водохранилище, и так далее. Но никто не будет утверждать, что подобный переход к низкофосфатным моющим средствам решит проблему цветения водохранилищ. Скажут, что с Цимлянским не так все просто, как и с Байкалом, и тот же фосфор поступает туда от удобрений с сельскохозяйственных полей, а там их нечем заменить. Поэтому такое решение там не пройдет. И я не могу рекомендовать такой переход для всей страны. Хотя, вообще-то говоря, это принесло бы пользу. Но для всей страны это сопряжено с издержками, гораздо более значительными, чем на Байкале.

Кроме того, подобные вопросы у нас теперь решаются в рамках Евразийского экономического союза. А Казахстан, прежде всего, да и другие члены союза совершенно не склонны переходить к новым нормам содержания фосфора и будут возражать. Поэтому переход должен быть именно региональной мерой, байкальской. На Байкале это сделать необходимо.

– Как вы оцениваете в целом влияние фосфорсодержащих моющих средств на природу, в том числе на состояние вод?

– Это непростой вопрос. Если очистные сооружения хорошие, то в принципе никакой опасности нет. Весь фосфор, который был в стиральных порошках, останется на станциях водоочистки. Но на Байкале почти совсем нет водоочистки, там все рассредоточено вдоль побережья, и ставить очистное оборудование на 25 домов себе дороже. Там совершенно другие условия.

А то, что Москва очень широко применяет фосфорсодержащие моющие средства, это на наши водоемы не влияет. У столицы хорошие очистные сооружения – две водоочистных станции, Курьяновская и Люберецкая. Они сбрасывают в Москву-реку очищенную воду лучшего качества, чем вода в месте сброса.

– Какова обстановка с купанием? Где получить достоверную информацию о том, что в конкретном месте можно или нельзя купаться?

– Этим занимается Роспотребнадзор, он устанавливает на берегах водоемов щиты, на которых написано: «Купаться запрещено». Правда, такие предупреждения на население вообще не действуют, оно на них просто-напросто не обращает внимания. Строгость наших законов искупается необязательностью их исполнения.

– К чему может привести употребление некачественной воды и купание в неположенных местах? Есть ли такая статистика?

– Есть статистика Всемирной организации здравоохранения, которая говорит, что более трети заболеваний связано с некачественной водой.

Статья подготовлена специально для 78 номера издаваемого «Беллоной» журнала «Экология и право»