Защемило сердце – Рашид, братишка, младшой, как же так? В сорок лет… Ковид, гад, не выбирает. И ни дозиметром его не обнаружишь. Ни газоанализатором. Я-то думал, что я в группе риска. Оказалось – он.

В далеком 1999 году патриарх экологического движения Алексей Яблоков на встрече экологических организаций России в Москве сказал – нам нужен экологический журнал. Сможем ли мы взяться за это, хватит ли сил? За столом сидело много наших друзей из экологического движения. И Григорий Пасько, только что прошедший через ад одиночных камер. Через суд. Вот на той-то встрече и было принято решение – беремся, журналу быть. Григорий Пасько на той встрече согласился стать его редактором.

И пришел тяжкий 2001 год, когда Григория вновь стали судить. Всё то же трафаретное обвинение. Государственная измена в форме шпионажа. Ему дали четыре года лагеря строгого режима. Я вернулся в Петербург после шести месяцев, прожитых во Владивостоке, где писал репортажи с судебного процесса, выжатый как лимон. Но тут наступил тот момент, когда экологический журнал решено было выпускать.

Александр Никитин, директор Экологического правозащитного центра «Беллона» спросил: «Ты не забыл, что согласился впрячься в этот хомут? У тебя будет подмога. Надежный парень – Рашид Алимов. Компьютером владеет в совершенстве. Пишет на русском, на английском, дока. Иди, знакомься. Времени в обрез».

Тогда офис «Беллоны» был на улице Пестеля. Рашид сидел в комнатухе, в которую вела деревянная лестница. Вот эта комнатуха и стала гнездом, в котором родился журнал. Рашид – смуглый красавец, высокий, тощий как раз печатал с невероятной для меня быстротой что-то на компе. Строчил материал для сайта «Беллоны».

И мы вместе с ним помчались покупать новый монитор, новый, более мощный системный блок, цифровую камеру, принтер. Сколько же мы маялись над названием нового журнала. Ни мне, ни ему никогда в жизни не приходилось терпеть такие потуги. Редактор – в лагере. Бежать за советами к коллегам из журналов? Да какие там советы. Цейтнот! Какая будет верстка, дизайн?

Помню, что название придумывали так. Каждый взял по листку бумаги и стал писать названия. Скоро обе корзины для мусора были забиты смятыми, изорванными листками. И пол тоже устлан. Роды – легкими не бывают. Уже не могу вспомнить, кому из нас пришло в голову это название – «Экология и право». Дизайн – это была отдельная горестная песня. Журнал-то – черно-белый. Это требовало свой язык. Особый, строгий. Питерский. Как же мы спорили тогда с Рашидом, я, конечно, пытался давить своим опытом работы в журналистике, старше был. На 29 лет. Он отстаивал свою позицию – вежливо, корректно. Но был несокрушим.

А какой праздник был, когда мы получили пачки первого номера. Да у нас руки тряслись, когда мы его развернули. Вот он – первенец. Кто принимал своего ребеночка из рук жены в роддоме, тот поймет.

Рашид специализировался на проблемах радиационной безопасности. Я – тоже. Мы дополняли друг друга. Поэтому я относился к нему как к младшему брату. Знал, что когда уйду из журналистики, он эту тему не оставит.

Потом он ушел в «Гринпис России», руководил проектом энергетической программы. Боролся против ввоза в Россию отвального гексафторида урана, бился с проектами строительства новых АЭС. Выходил в пикеты на Невский проспект. Ездил с дозиметром на железную дорогу в Автово. Встречались мы редко, чаще переписывались. Но я всегда знал – он рядом. Всегда поможет, подставит плечо.

Прощай, Рашид! Благодарим за то, что был рядом с нами. Скорбим, что так недолго.