Скорее всего, речь идет об ООПТ федерального значения, о создании которых говорил министр природных ресурсов Дмитрий Кобылкин в том же ООН еще год назад. Президент повторил то же самое почти слово в слово. Правда, год назад речь шла о создании 24 ООПТ. Одна территория куда-то потерялась. Впрочем, из заявленного осталось создать только 9, потому что 14 территорий, по словам Кобылкина, уже созданы.

Оригинальный текст также позволяет расшифровать показавшийся многим неоднозначным тезис президента о том, что «под защитой экологического законодательства находятся 25% сухопутной части страны».

Если кто-то подумал, что имеется в виду суммарная площадь ООПТ, то это не так. Все ООПТ вместе (федерального, регионального и местного значения) в РФ составляют лишь 13,5% от ее площади. Оставшиеся проценты «добираются» другими формами территориальной охраны. Но уровень ограничения хозяйственной деятельности там обычно намного слабее, чем на классических ООПТ.

Это, например, водоохранные зоны водоемов (где разрешены приватизация участков и застройка), резервные леса, зоны охраны охотничьих ресурсов (где нельзя разве что охотиться), природные пастбища, санитарно-защитные зоны источников водоснабжения, охранные зоны предприятий и трубопроводов, приаэродромные зоны (где природу охраняют лишь в той степени, в какой это важно для безопасности полетов) и тому подобные формы. Однако в «куче» все эти регулируемые зоны действительно могут давать статистически эффектную цифру, которую и озвучил Путин.

Превратности статистики

Однако вернемся к упомянутым 23 новым федеральным ООПТ. Казалось бы, это в любом случае хорошая новость. Взгляду сразу представляются 23 обширных зеленых пятна на карте. Но стоп, в этом-то и кроется ошибка восприятия! Когда нам говорят о «создании новых ООПТ», мы почему-то забываем, что эти зеленые пятна не добавятся к существующей территории страны. И «зелени» в целом больше у нас не станет. Особо охраняемыми природными территориями просто назовут участки, которые в данный момент охранным статусом не обладают.

Впрочем, какая разница, если у превращенных в заповедники или заказники территорий появится таким образом шанс выжить, спросите вы? Все верно. Но это ни на шаг не приближает нас к светлому зеленому будущему. Почему? Все просто. Скажем, лет 50 назад ООПТ в стране было значительно меньше. Но самой дикой природы – лесов, неогороженных застройкой берегов – было больше. И потому население не требовало так настойчиво создания новых заказников, как требует сейчас. Нет, конечно, и в 60-70-е годы существовала научная и природоохранная общественность, которая «пробивала» охранные статусы для того или иного уникального объекта или территории. Но в том и суть, что тогда его давали за уникальность.

Сегодня заповеданию подвергаются подчас самые обычные лесные участки, ценность которых лишь в том, что на них – о, чудо! – растут деревья, а не коттеджи. Дикая природа сама по себе чем дальше, тем больше становится уникальным объектом. Создание ООПТ – единственный способ ее сохранить. Поэтому сообщения об увеличении количества особо охраняемых природных территорий должны не только радовать, но и огорчать. В обозримом будущем леса вблизи крупных городов останутся только в границах ООПТ. Таким образом, рост их числа напрямую связан с сокращением площади лесов. Парадоксально, но факт.

Проиллюстрировать этот парадокс легко на примере ООПТ Ленинградской области и Курортного района Санкт-Петербурга, окружающих мегаполис. Попробуйте съездить в недождливый выходной в ООПТ типа «Линдуловской рощи», «Гладышевского», «Сестрорецкого болота», «Комаровского берега», «Озера Щучье», «Западного Котлина», «Дудергофских высот», «Лебяжьего» и других, расположенных вблизи от города. Толпы народу встретят вас еще на подходе вереницами припаркованных машин. Да и внутри крайне сложно будет найти место «для уединенного общения с природой» – собственно того, ради чего измученные городом люди и едут на природу.

Очередь на въезд в «Линдуловскую рощу» Credit: Ирина Андрианова

Весь сентябрь и даже в начале октября посетители Линдуловской рощи шагали шеренгами друг за другом, как в Пушкине и Павловске. Мы не рискнули проверять, что там творилось летом, потому что в июле-августе даже весьма удаленные от города ООПТ, такие как «Озеро Ястребиное» или «Кургальский», по многолюдности напоминали городские парки.

Разумеется, все это негативно отразилось на состоянии территорий – мусор, вытаптывание лесной подстилки, костры в неположенных местах, рубки живых деревьев и т.д. Нам возразят, что все дело в перманентных карантинных мерах, не позволяющих людям выехать за границу. Отчасти это так, но тенденция наметилась задолго до 2020 года. Наверное, повлияла совокупность факторов. Это и рост числа частных автомобилей, и появление качественных навигаторов, а также интернет-гидов типа «10 мест, которые вы обязаны посетить в Ленобласти», которые вводят в моду селфи на Ястребином или в обнимку с линдуловской лиственницей.

Но главная причина проста: горожанам остро не хватает природы. Хорошо бы это поняли чиновники, которые сейчас мостят пляжи Финского залива один за другим (это называется «благоустройство»). Шквальный спрос на ООПТ показывает, что люди не хотят шагать по плитке и настилам, а желают пусть и шлепать по лужам, но в окружении относительно девственного леса. Впрочем, Дирекции ООПТ обоих регионов сейчас повадились и их мостить – хорошо хоть досками.

И на этот счет есть серьезные возражения. Ведь появление очередной комфортабельной экоторопы сразу выводит ООПТ в топ интернет-гидов, что притягивает туда дополнительных посетителей. Это как со строительством новых дорог: чем их больше, тем больше машин. Конечно, неправильно (да и невозможно) прятать ООПТ от людей. Но и специально пиарить экотропы, как делают некоторые организации, получающие на это гранты, тоже излишне. Их и так найдут – особенно когда никаких других лесов вокруг не останется. Например, сейчас жители поселка Рощино (Курортный район Санкт-Петербурга) – ближайшего к «Линдуловской роще» – вынуждены идти в выходной день именно туда. Другие леса, некогда окружавшие Рощино, давно включены в границы поселения и застроены коттеджными поселками и базами отдыха.

Сегодня большинство природоохранных активистов, защищающих природные территории Ленинградской области от застройки, мечтают превратить их в ООПТ. Доходит до абсурда: люди готовы пробивать охранный статус для любой лужайки. Но их можно понять. Ведь сегодня только он более-менее спасает лес от застройки. Обычный лесной фонд в любой момент и безо всякого общественного обсуждения может быть сдан в аренду под рекреацию и застроен капитальными домами. Теперь это законно: соответствующие поправки в Лесной кодекс приняты в июле и вступят в силу в следующем году.

Поэтому сейчас на природоохранных фронтах развернута настоящая гонка. Активисты спешат накрыть спасительными колпаками ООПТ как можно больше оставшихся территорий, а бюрократия и лесопромышленное лобби пытаются им помешать. А между противоборствующими сторонами находятся ученые – те, кто создают материалы комплексного экологического обследования (фактически, «проекты» ООПТ). Они обычно не столь эмоциональны, как активисты, и борются за сохранение природы строгим научным инструментарием. Но без них ООПТ не будет, поэтому давайте прислушаемся к их мнению.

Анна Доронина, кандидат биологических наук, ботаник.

Участвовала в подготовке материалов комплексных экологических обследований (МКЭО) таких ООПТ, как «Лебяжий», «Коккоревский», «Токсовский», «Токсовские высоты», «Охраняемый ландшафт озера Вероярви» (Ленинградская область); «Хаапалампи – Северное Приладожье» (Республика Карелия); «Северное побережье Невской губы», «Озеро Щучье», «Шунгеровский» и «Новоорловский» (Санкт-Петербург) и еще пары десятков планируемых к созданию ООПТ в разных регионах.

– В целом я оцениваю современное состояние системы ООПТ в Ленинградской области и Петербурга положительно. Работа по созданию новых охраняемых территорий ведётся, хотя и не так быстро, как хотелось бы.

Например, в этом году я участвовала в подготовке МКЭО заказника «Ореховский», хотя планы по его созданию существуют уже давным-давно. Процесс создания ООПТ не такой быстрый и лёгкий, как кажется. В последние десять лет я обследовала планируемые ООПТ Ленинградской области и Санкт-Петербурга.

Но данные обследований быстро устаревают, приходится их обновлять. К тому же, создание ООПТ – это еще и межевание и постановка территории на кадастровый учет, и взаимодействие с имеющимися землепользователями. Пока утрясутся все имущественные вопросы, устареют сведения по территориальному планированию, которые мы разрабатываем в рамках МКЭО, а нередко и биологические данные, и нужно будет начинать все сначала.

Справка: В Ленинградской области в настоящий момент насчитывается 47 ООПТ регионального значения общей площадью 483 тысячи га. Кроме того, имеется 2 федеральных заповедника («Нижне-Свирский» и «Восток Финского залива»), федеральный заказник «Мшинское болото» и 4 ООПТ муниципального значения (например, «Охраняемый ландшафт озера Вероярви» в Токсово или «Илола» в Рощинском МО). Все вместе они составляют 7% от площади региона. В действующей схеме территориального планирования Ленинградской области (это своего рода генплан, только регионального уровня) присутствуют 96 запланированных ООПТ.

– Почему тормозится создание ООПТ? Обследование территорий, по большому счёту, стоит не так дорого. Но затягиваются процессы согласования уже после подготовки МКЭО. Иногда имеет место противодействие лесозаготовителей. В частности, для некоторых кварталов, входящих в состав планируемой ООПТ «Ящера – Лемовжа» арендатор лесного фонда не так давно, в 2019 году, пытался заказать у биологов обоснование по возможности проведения там рубок, хотя у нас уже были подготовлены и приняты материалы, согласно которым эти кварталы имеют природоохранную ценность.

Но многое зависит и от местных жителей. Например, благодаря именно их активности были созданы памятники природы «Колтушские высоты», «Токсовские высоты», природный парк «Токсовский» и «Охраняемый ландшафт озера Вероярви» в Ленинградской области, памятник природы «Хаапалампи – Северное Приладожье» в Карелии.

Однако не везде люди с восторгом встречают известия о планах по созданию ООПТ. Например, в 2018 году мы были на общественных слушаниях по созданию ООПТ «Ямницкая чисть» в Бокситогорском районе, которую обследовали еще в 2015 году. В зале было около 100 человек и большинство из них выступало против, боясь, что им запретят охоту, сбор ягод и грибов и прочее. Такая же настороженность жителей была и на общественных слушаниях по созданию ООПТ «Хаапалампи – Северное Приладожье» в Сортавала.

Отдельно хочу сказать про отсутствие диалога между теми, кто проводит обследования, и теми, кто принимает решение об их создании – то есть чиновниками. В областных структурах есть вполне квалифицированные кадры с профильным образованием, но никакого обсуждения нам не предлагают, ничего не уточняют, не задают вопросов.

Ведь одно дело провести научное обследование, неоднократно посетить территорию, а другое дело посмотреть на неё на карте из кабинета и принять решение, например, о том, что запрещать или разрешать, в каких границах лучше утвердить и т.п. Мы просто сдаем работу и молча ждем у моря погоды.

Анастасия Филиппова, руководитель программ общественной природоохранной организации «Новый экологический проект», регулярно проводит мониторинг существующих и планируемых ООПТ.

– В Ленинградской области процесс создания ООПТ идет катастрофически медленно. Для сравнения, в Московской области, которая сопоставима с Ленинградской по инвестиционной привлекательности и интенсивности хозяйственного использования, новые ООПТ создаются в разы быстрее. Так, только за прошлый год там созданы четыре новые ООПТ, и власти региона планируют увеличить долю заповедных территорий до 20% от площади региона. В то время как полуофициальная позиция властей Ленобласти такова: «новые ООПТ нам не нужны, нам со старыми проблем хватает». Как следствие – процесс создания затягивается всеми правдами и неправдами.

Экотропа в заказнике «Сестрорецкое болото» Credit: newsestroreck.ru

Пусть денег на охрану природы в Ленобласти объективно меньше, чем в Петербурге, Москве или Подмосковье, но при наличии политической воли ситуация могла бы быть принципиально иной. Из-за того, что хозяйственная деятельность в планируемых заказниках не запрещена и слабо контролируется, мы ежегодно теряем охраняемые виды, вплоть до их локальных популяций, и ценные в природоохранном отношении леса.

Так, в этом году было фактически уничтожено местообитание редкой орхидеи – калипсо луковичной (Красная книга РФ), единственное место произрастания которой в регионе находится в планируемом заказнике «Ижорские ельники».

Утрачиваются не только виды и местообитания, но и бюджетные деньги. В 2013-2016 гг. по госзаказу были оплачены материалы комплексных экологических обследований (МКЭО) не менее чем 19 планируемым ООПТ, а созданы из них лишь две. Сейчас многие из этих МКЭО уже устарели, нужно начинать все с начала.

При этом в приоритетном порядке создаются не самые значимые для региональной охраны природы территории, а самые лоббируемые – рядом с коттеджными поселками или домами влиятельных людей. Эти уважаемые люди хотят сохранить окрестные леса и имеют ресурсы, чтобы этого добиваться. Но даже в таких случаях счет идет на многие годы.