При этом добавился еще один вид хозяйственной деятельности, о котором (точнее, о его возможных масштабах) в те времена мало кто подозревал. Речь идет о форелеводстве. Поданное под благообразным соусом «возрождения сельского хозяйства», сегодня оно заполонило своими садками заливы и проливы Северного Приладожья. Причем национальный парк, который вроде бы запрещает любую хозяйственную деятельность, в итоге не стал помехой для рыбоводов (почему – чуть позже).

Сегодня в шхерах от Лахденпохьи на западе и Питкяранты на востоке наблюдается плотное соседство, казалось бы, взаимоисключающих объектов – баз отдыха и рыбоводческих ферм. Недавно садки появились напротив жемчужины нацпарка – пляжа острова Койонсаари! Хозяева обоих видов бизнеса, возможно, покамест не считают это проблемой: очевидно, возможность лакомиться деликатесной красной рыбой воспринимается как дополнительный туристический манок.

Но со временем, когда из-за остатков корма, экскрементов рыб и трупов умерших особей ухудшится качество воды в Ладоге (ибо такая концентрация рыбы для ее экосистемы неестественна), то туристы, разумеется, это тоже заметят. Как заметили жители Сегежского района, сфотографировавшие красный ручей с каротином (который входит в состав корма как подкрашивающий элемент – вот он, источник красно-оранжевого мяса).

Туризм – это заборы?

Но начнем с туризма. В последние два года (конечно, карантинные меры тут поспособствовали как никогда) он приобрел в Карелии, а особенно в Шхерах, поистине шквальный характер. Имидж дивной скально-озерно-лесной страны, где можно обрести желанное одиночество на берегу водоема с удочкой, стремительно растворяется.

Есть довольно старая, но все еще используемая рекламная картинка «отдыха в Карелии» – жеманно потягивающаяся девица, сушащая одежду на фоне красивого водопада. Вокруг – девственно пустые берега. Понятно, что сегодня такое невозможно: все подобные видовые места давно заняты «цивилизованной» инфраструктурой, с палаткой там не встать. Там расположены либо базы отдыха коттеджного типа, либо смотровые площадки с ларьками.

Представить, что бизнес «забыл» про какие-то эффектные точки и оставил их дикому туризму, сегодня – по крайней мере, вблизи автомобильных трасс либо берега Ладоги – невозможно.

Захват недалеко от Лахденпохьи Credit: Движение против захвата озёр

Тем, кто хоть раз был в южной Финляндии, наверняка бросился в глаза тот факт, что удобных и незастроенных берегов (так, чтобы одновременно выполнялось и то, и другое) там просто нет. Везде, где к воде можно подойти – где нет непроходимых зарослей или камышей – стоит дом. Многие из них построены специально под сдачу туристам, как правило – русским. И, хотя любители Финляндии не уставали повторять, что вот-де пример «мягкой» застройки (действительно, там обычно нет заборов), все равно по факту такой берег является частным, и подойти к воде без разрешения там нельзя. Точнее, подход к воде доступен всем, но за деньги: заплатил – стал клиентом базы отдыха, воспользовался берегом, не заплатил – не стал.

Наш турбизнес давно завистливо приглядывался к финскому опыту. И вот, как только пандемия услужливо закрыла въезд в Финляндию, мода на гостевые дома у воды пошла в рост. Например, автомобильная трасса А-121 на участке Сортавала – Рауталахти долго идет вдоль берега Ладоги, однако открытый, не спрятанный за забором кусочек берега теперь найти трудно. Даже там, где между асфальтом и водой остается всего метров 30-40, втискивается гостевой дом, причал или хотя бы вагончик с фаст-фудом и столиками.

Сочетание «берег Ладоги + удобный подъезд» – это такой ценный актив, что считается просто неприличным его не монетизировать. Вдоль самого северного залива Ладоги – Кирьявалахти, где трасса идет по самому берегу, количество свежих построек таково, что не только посторонним, но и самим клиентам баз должно быть тесно. Ведь они приехали сюда не затем, чтобы целую неделю есть шашлыки на одном месте. Большинство хотят поплавать на лодках по окрестностям, повысаживаться на других берегах, где нет домов и растет лес. Однако в поисках такого теперь приходится заплывать очень далеко, потому что везде – слева, справа и напротив – отстроился молодой и резвый карельский турбизнес.

Такие видовые места, как скалы полуострова Куриниеми, украшены тарзанками и «троллеями» (веревочными дорогами, по которым вам предложат за деньги прокатиться над бездной). Понятно, что свято место пусто не бывает, но о «девственной северной природе» в окрестностях таких аттракционов приходится забыть: поток любителей экстрима создает дополнительную антропогенную нагрузку.

Про такие раскрученные объекты, как мраморный карьер Рускеала, и говорить нечего: благодаря ему вокзал в Сортавала из маленькой станции с двумя рейсами дизеля в день превратился в городской бродвей. В часы остановок питерских «Ласточек» ни в зале ожидания, ни на платформах не хватает места.

Нам возразят – что же тут плохого, что Карелия развивается? Безусловно, ничего плохого. Но нужно понимать, что ресурс, за счет которого она развивается и на который привлекаются все эти толпы – карельская природа – очень хрупкий. Если «доить» его слишком активно, не думая о последствиях, то надолго не хватит. Особенно, если пандемия когда-нибудь закончится, и у людей появится возможность выбора. Вряд ли туристы заходят приезжать в Шхеры, чтобы посмотреть на бесконечные дома и заборы.

Что касается доходов республики, то как раз в жанре гостевых домов с этим весьма сложно. Лишь малая доля таких проектов регистрируются как юрлица. Обычно дома оформляются как частные дачи и сдаются внаем тоже частным образом, без уплаты налогов. То есть прибыль получает только хозяин, удовольствие – только клиент, а государство и общество лишь пожинают проблемы: невозможность подойти к воде и, в конечном счете, падение доходов других, «белых» фирм.

Со временем, очевидно, более старые и «респектабельные» берегозахватчики начнут объединяться против более молодых и наглых, но это в будущем: пока что ресурсов обманчиво хватает на всех. Кончаются берега на Ладоге – бизнес спешит на маленькие внутренние озера. Мы с удивлением обнаружили свежую вырубку и новый гостевой дом на маленьком лесном озере Неувосенлампи около Импилахти. Туда вела очень плохая дорога, преодолимая только на джипе. Но, очевидно, если клиент пойдет, то хозяин сможет проинвестировать и в строительство дороги.

На вопрос, как статус федерального ООПТ допускает такое строительство, мы уже отвечали: в cухопутную часть нацпарка вошли только участки лесного фонда. А бывшие финские хутора и поля (они до сих пор видны среди лесов отчетливыми пустошами) еще в советское время были отнесены к землям сельхозназначения, хотя соответствующая деятельность мало где велась.

В наше время эта формальность обернулась печальными последствиями. Хуторов и полей на поверку оказалось очень много. Похоже, в финские времена чистого леса в Шхерах было не так уж и много; во всяком случае, он был сильно фрагментирован. Это хороший контраргумент для любителей поговорить о «Финляндии, которую мы потеряли».

В советские времена Северное Приладожье сильно «просело» в социальном и культурном отношении, но по этой же причине выиграло в части сохранения природы. Поля были заброшены и заросли, лес снова вошел в свои права. А теперь худшее, что было в финском Приладожье – высокая концентрация застройки – используется для легализации застройки в Приладожье постсоветском.

Нацпарк удалось создать лишь «в дырочку»: то есть охраняемые участки леса перемежаются с нисколько не охраняемой сельхозкой. Как не бились активисты, заставить власти Карелии отказаться от золотой жилы – возможности продавать ценнейшие береговые участки – им не удалось. Поэтому ООПТ сейчас выглядит примерно следующим образом: этот полуостров – нацпарк, за ним через триста метров – не нацпарк, потом снова идет нацпарк, потом снова полоса сельхозки и т.д.. В результате, когда создание нацпарка исключило лес из хозяйственного использования, сельскохозяйственные вкрапления резко подскочили в цене. И наперебой начали осваиваться.

Добавьте к этому, что нацпарк по-прежнему существует лишь на бумаге, в виде Постановления Правительства РФ о его создании. Границы, слава богу, установлены, но при этом нет ни администрации, ни штата. Формально его управление передали заповеднику Кивач, но из-за удаленности его центральной усадьбы и отсутствия финансирования никакой деятельности по охране природы в Ладожских шхерах не ведется. До сих пор не выпущено даже схемы «легальных» троп и стоянок. Поэтому, когда на майских праздниках глава Республики Артур Парфенчиков запретил разведение костров в лесах (в рамках борьбы с пожарами), выходило, что почти любой «рюкзачный» турист заведомо нарушает закон.

Садки для форели, установленные рядом с островом Койонсаари, прямо на территории нацпарка Ладожские шхеры Credit: Движение против захвата озёр

Завтрак туриста

Параллельно со шквалом туристической инфраструктуры в Карелии наблюдается шквал строительства инфраструктуры для производства деликатесного туристского корма – уже упомянутой форели. Дело это очень прибыльное, и не только для туристов: карельские рыбоводы снабжают семгой и форелью магазины нескольких регионов. Ориентация на рост отрасли озвучена на самом верху республиканского руководства. Еще несколько лет назад в планах карельского Минсельхоза было открытие до 30 тысяч рыбоводных ферм!

Ну а потом пришло разочарование. Выяснилось, что доходы от рыборазведения поступают главным образом хозяевам ферм, а вот издержки достаются всем остальным – соседям, жителям Карелии и, в том числе, туристам.

Начнем с доходов. Весной в Минсельхозе РК состоялось совещание по проблемам рыбоводческой отрасли, где прозвучала шокирующая цифра: оказывается, почти половина всех хозяйств функционируют без согласования хозяйственной деятельности. А значит – частично нелегально. Это во многом объясняет большое количество жалоб, с которыми жители встречали новые проекты в течение последнего года.

Люди опасаются, что, раз бизнесмены не удосуживаются даже выйти из тени, то они вряд ли станут соблюдать природоохранное законодательство. С другой стороны, есть случаи, когда хозяйство легально работает в Карелии, но зарегистрировано в другом регионе – чаще всего Санкт-Петербурге. Свежий пример – ООО «Лафор», что разводит рыбу рядом с островом Койонсаари в Лахденпохском районе. В случае таких хозяйств-«мигрантов» Карелия тоже недополучит налоговые поступления. Зато проблемы получит сполна.

Об этом на совещании тоже пришлось упомянуть. Сопротивление рыбоводам растет и крепнет. Так, жительница деревни Войница Калевальского района недавно выиграла суд по отмене решения о размещении хозяйства на озере Вернее Куйтто, сославшись на то, что форелеводство нарушит ее право на благоприятную окружающую среду. А жители поселка Ондозеро Муезерского района, узнав о грозящем озеру Унус рыбоводческому хозяйству, просто спилили мост, которым могли бы воспользоваться бизнесмены.

Понятно, что на внутренних, а тем более непроточных водоемах ситуация острей, чем в акватории Ладоги. Но и ладожские хозяйства со временем начинают вызывать недовольство. Особенно – когда появляются в каждом удобном заливе и проливе. Сейчас их стало так много, что в темное время суток они начинают существенно мешать проходу катеров и байдарок.

А ведь садки занимают не только акваторию – им требуется и участок берега. Хоть он небольшой, по факту он самый удобный для подхода и подъезда. И, похоже, такие уже заканчиваются! В 2019 году по инициативе карельского руководства в Лесной кодекс РФ были внесены поправки, разрешающие строить рыбоводческую инфраструктуру на участках лесного фонда. Но вице-премьер республики Дмитрий Родионов считает, что этого мало – нужно также разрешить рыбоводам строить в водоохранных зонах лесов Лоббирование интересов бизнеса, вплоть до абсурда, налицо.

Ну а как же нацпарк, спросите вы? Ведь в ООПТ рыбоводов вроде бы пока не пускают? Все верно, пока не пускают: соответствующий законопроект (о возможности вырезать из ООПТ понравившиеся участки под хозяйственную деятельность) пока еще только принят на рассмотрение Госдумой. Но почему же тогда в нацпарке Ладожские шхеры становится все больше рыбоводов? Ведь в границы нацпарка входит не только лес, но и (прежде всего) – акватория Ладоги. Как могли появиться свежие садки между Койонсаари и Терву, в самом сердце ООПТ? Или это нелегалы?

Вовсе необязательно. Известно, что предвидя создание нацпарка, карельские власти спешно и оптом раздавали в аренду участки, чтобы хватило надолго. Постановление о нацпарке обратной силы не имеет, и те фермы, что успели оформиться до часа «икс», имеют право работать. В результате скопилось много выкупленных «про запас» лицензий, и сейчас они начали всплывать (в буквальном смысле) одна за другой. А так как спрос на рыбу растет, в ближайшие годы можно ожидать дальнейшую «эскалацию» форелеводства в нацпарке.

Как говорится, научи дурака богу молиться, он и лоб себе расшибет. Туризм и рыбоводство в Карелии рискуют «доразвивать» до точки невозврата, когда оскудеет главный ресурс, от которого они зависят. Причина проста: любая деятельность, а тем более та, что связана с использованием природных территорий, нуждается в строжайшем контроле с точки зрения закона.

Стройка на озере около Импилахти Credit: Движение против захвата озёр

В Карелии об эффективном эконадзоре мало что слышали. Жалобы на захваты береговых полос у здешних надзорщиков вызывают искреннее недоумение. Земельный контроль в целом настолько слаб, что нередки случаи, когда продажные кадастровые инженеры рисуют своим заказчикам любые понравившиеся участки в любом месте, в том числе на чужих частных наделах, и их хозяевам потом приходится оспаривать фейковые документы через суд (есть свежий пример подобного на о. Кильпола). Озвученная в Минсельхозе цифра несогласованных рыбзаводов красноречиво свидетельствует о проблемах и в этой сфере.

Все это значит, что карельские власти просто не способны контролировать огромное алчное стадо, которое они запустили в свой огород. Сейчас, конечно, выгонять стадо поздно, но можно хотя бы временно прикрыть калитку, а за это время попробовать навести порядок. Иначе бизнес под радостные вопли о «развитии региона» просто снимет с природы все сливки, вытопчет поляну и уйдет.